Нашествие арабуру
Шрифт:
– Постой, я хочу спросить его кое о чем перед лицом смерти. Теперь-то ты врать мне не будешь, – и наклонился: – Скажи, в чем ваша сила?
Сань-Пао схитрил. Он уже задыхался и боялся одного, что ему не хватит духа убить императора Кан-Чи, поэтому он только прохрипел:
– А-а-а…
– Что? Не слышу? – император Кан-Чи наклонился ниже.
Сань-Пао оскалил окровавленные зубы, вытолкал языком камити-бари из-за щеки и плюнул в лицо императору Кан-Чи отравленной иглой. Чичимек тут же убил Сань-Пао. На губах Сань-Пао застыла улыбка исполненного долга.
– Уййй!!! – Император Кан-Чи отпрянул и мгновенно выдернул изо лба иглу. Холодный пот выступил на его большом теле. Он ожидал мгновенной смерти, но она не пришла. Целую кокой он прислушивался
В туалете имелась еще одна – тайная дверь, занавешенная красной тканью. Кацири сидел, затаив дыхание. Тревога разносилась по всему дворцу – с яруса на ярус, и он стал бояться, что ничего не получится и что усилия двух лет пойдут насмарку. В этот момент кто-то вбежал через тайную дверь. Кацири изготовился: привел стилет в боевое положение и снял с него колпачок. Дыхательную трубку зажал в зубах, а ноздри и уши залепил воском. Кто-то тяжелый и грузный заходил у него над головой. Сердце у Кацири билось так, что он боялся быть обнаруженным раньше времени. Человек кряхтел и сопел, а потом открыл крышку и уселся. Прежде чем наступила темнота, Кацири запомнил, куда должен ткнуть, и ткнул стилетом – прямо в анус. Затем, придерживая дыхательную трубку, прыгнул вниз.
– Уййй!!! – воскликнул император Кан-Чи, который до последнего мгновения думал об одном и том же – в чем же сила этого народа. Но так ничего и не надумал.
Через коку Чичимек забеспокоился – уж слишком долго император находился в туалете. Вначале Чичимек скребся в дверь, потом деликатно постучал, потом приоткрыл и осторожно заглянул. Император сидел на стульчаке, свесив голову набок. Его лицо были черным, как ночное небо.
Сгоряча обыскали все двенадцать ярусов золотой пирамиды-дворца Оль-Тахинэ. Искали три дня и три ночи, но так никого и не нашли. Решили, что во всем виноват Сань-Пао, который плевался отравленными иглами.
Через три дня Чичимек случайно заглянул в выгребную яму и обнаружил ее пустой, а заслонку для спуска фекалий – открытой. Он спустился в яму и только тогда сообразил, что пролезть в узкий канал, ведущий к реке Ёда, едва ли может даже ребенок. На этом официальное расследование было прекращено. Но Чичимека еще долго грызли сомнения, а тайна гибели императора Кан-Чи преследовала его до самой смерти.
Народная же молва говорит о том, что в лиловых горах Асафуса появился молодой отшельник. Он проповедовал чандала: «Все, зависящее от чужой воли, – зло, а зависящее от своей воли – благо». «Ты не запятнан грехом, если действовал во благо родине». «Желающий прожить долгую жизнь не должны наступает на волосы, пепел, кости, черепки, семена хлопчатника, мякину, – говорил он. – Никогда не следует заходить в труднодоступные места, смотреть хонки в лицо, пересекать реку при помощи рук. Кто слыша, прикасаясь и видя, вкушая и обоняя, не радуется и не печалится, тот человек должен считаться обуздавшим чувства». Отшельник не мылся. Не стригся. Не менял одеяния. Но самое благочестивое заключалось в том, что отшельник питался человеческими испражнениями. Так его и прозвали святой Веда, что значит «погрязший». У него было только три ученика, которые разнесли учение по миру и назвали это учение «Веды».
Глава 8.
Изгнание арабуру
Между тем незаметно наступила осень. Воздух сделался горьковатым от костров, в которых жгли листву, небо стало высоким и светлым, а дымы над Фудзияма почернели. Иногда вулкан тихонько рокотал, иногда грозно сопел, выпуская облака дыма и пепла,
Войска роптали. Одни жаловались, что не ели мяса целую луну. Другие – что у них нет денег даже на Веселый квартал. Третьи хотели дикарских напитков. Четвертым в провинции Кавати надоела гарнизонная жизнь, и они чесались, как шелудивые псы, потому что подхватили местную болезнь нэнэ. Пятые просто бузили от скуки и тоски по родным джунглям. Впрочем, шестые, седьмые и восьмые своими желаниями ничем не отличались от предыдущих, и дай им волю, они бы разбрелись по стране, как стадо баранов, которые потеряли вожака. Только страх попасться мятежникам в руки удерживал их вместе.
Часть армии Дегановид послал в близлежащие вокруг столицы деревни выращивать рис, маис и заниматься скотоводством. Это тоже не прибавило ему авторитета.
Новый император Дегановид никого не наказал – не из-за презрения к своему предшественнику, а из чисто практических соображений – некогда было. Он удвоил охрану, убрал из пирамиды-дворца наложниц и стал готовиться к войне.
Честно говоря, не один Дегановид вздохнул с облегчением, потому что император Кан-Чи не отличался постоянством в суждениях, обладал вздорным характером и не имел ни малейшего понятия о стратегии и тактике ведения войн. Он не читал тайных доктрин, которые арабуру обнаружили в императорской библиотеке, а из гордости и презрения к Нихон приказал все рукописи титлаков жечь. Раз они проиграли, считал он, то все их военные придумки яйца выеденного не стоят. Гордыня затмила его глаза, и он не понимал, что всем обязан кецалям, что его власть держится исключительно на их могуществе. Откуда проистекает это могущество, он не знал и не хотел знать. Дегановид натолкнулся на стену молчания, как на заговор, и очень быстро понял, что тайна кецалей сродни тайне Богов, которую невозможно разгадать. На кецалей не действовали ни подкупы, ни лесть. Золота они не брали, а лесть пролетала мимо их ушей. Единственное, чем их можно было задобрить до определенной степени, было древнее оружие и всякий хлам, который арабуру собирали по всей стране. Но даже таким путем невозможно было приблизиться к истине. Арабуру в конце концов смирились с таким положением вещей: кецали – хозяева, а мы песок под их ногами. Но хозяева странные. «Как только вы окрепнете, мы улетим» – заявлял Ушмаль. Руки у него были голубого цвета и светились в темноте.
Все было бы хорошо, да в глубине души Дегановид понимал, что он ненастоящий император и что в открытом бою ему никогда не победить мятежников. Однако он все делал для того, чтобы удержать власть. В свое время он спас от огня часть свитков и долгими вечерами предавался их изучению. Оказалось, что стратегия войны была взята у Ая, но приспособлена к местным условиям: горам и равнинам, малым расстояниям, отсутствию дорог. Особенно он проникся духом китайца Суньцзы, написавшего «Искусство войны». Во многом победы арабуру были заслугой Дегановида, потому что отныне он знал, как поступит противник в том или ином случае. По сути, Абэ-но Сэймэй выбрал неверную цель. Ему надо было убить не императора Кан-Чи, а его главнокомандующего – Дегановида, ибо он и только он знал, как правильно воевать с мятежниками.
Ему стали снится жуткие сны, в которых приходил самурай в красных доспехах и черной маске, а с ним огромный пес с синими крыльями. Они молча надвигались из темноты, и самурай выхватывал свой голубой меч, а пес оскаливался. Дегановид так хорошо запомнил самурая, что, кажется, встреть на улице, он тут же узнал бы его.
Царица Цариц – Шочипилли благословила Дегановида на трон страны Нихон, которую отныне называли Се-Акатль. Народ в лице армии, придворных, цукасано гэ и горожан с крестьянами из окрестных деревень радовались столько, сколько было разрешено новым императором Дегановидом – ровно три дня.