Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
Но пока я не хотел ничего говорить Гасмарану, надо сперва повидать Дубыню.
– Я тебя зрил среди бездельников, готовых на любой поступок. Как ты с ними познакомился?
– спросил язычника.
– Они подошли ко мне сами, когда приметили Бука. Слово за слово… - Чернобородый хитренько взглянул в моё лицо.
«Правды я от него вряд ли сейчас добьюсь… Попробую-ка выведать её через Максимиллу…»
При разговоре с сестрой выяснилось: я оказался прав - Дубыня решил осуществить месть, не дожидаясь Доброслава, с помощью бродяг… В лице моей сестры он тоже нашёл тайного сообщника, потому что Максимилла
Подумав так, у меня будто с плеч свалилась гора. Дальновидно, но вместе с тем и решительно надо устраивать дела… Я скажу Гасмарану, кто есть на самом деле Иктинос… Лучше, чтобы с ним расправились в Тефрике. Останется меньше следов… Сам я вмешиваться ни во что больше не стану. И пусть будет всё так, как будет…
Я позвал руса и сказал ему напрямик:
– Ты должен передать предводителю шайки бродяг Гасмарану, что Иктинос - сын Аргира.
– А это важно, отче?
– удивлённо спросил Дубыня.
– Важно, и очень… И скажи Гасмарану, что я отплатил ему добром за добро.
Карбеас нервно ходил из угла в угол комнаты, обставленной с аскетической строгостью, и возбуждённо ударял кулаком о кулак: он всё никак не мог придумать казнь Иктиносу… Перед глазами ересиарха стоял многовековой ветвистый дуб, на стволе которого висел прибитый железными костылями человек. В нём бы сейчас никто не узнал отца Карбеаса, - судороги боли исказили его лицо. Но кровь всё ещё сочилась из ладоней и ступней; как только Карбеас приблизился к отцу, тот открыл глаза, и в них отразилось столько страданий и мук, что сын не выдержал и громко зарыдал…
Но отца позволили снять с дуба, когда он умер, - уже черви ползали по его закрытым векам и перекошенному рту.
Карбеас позвал Гасмарана. Вновь переживая смерть своего родителя, со скрипом зубовным произнёс:
– Страшной казни достоин Аргир… Если б он находился тут! Того же достоин и его сынок. Жестокость ему передалась по наследству. К тому же, он алчный предатель… Может, мы отдадим его на растерзание волку язычника?
– Нет, учитель… Мы сами свершим казнь, а я научу как… Мучения его будут несравнимы с мучениями в аду самых отъявленных грешников.
– Хорошо, Гасмаран. Доверяюсь тебе в этом деле.
Иктинос вместе с оптионом Астурием, назначенным в посольство василевсом, отыскали одно злачное место в Тефрике, в доме вдовы-ромейки. Дом стоял на отшибе на берегу реки. Раньше тут располагалась мельница. Мельник умер, детьми Господь не сподобил, - речка со временем обмелела, мельница стала. Чтобы как-то существовать, вдова занялась сводничеством, а то пускала на постой разных людишек, не спрашивая, кто такие и откуда, - лишь бы платили.
Внизу дома пили, веселились, а наверху, в специально устроенных полутёмных
Иктинос и Астурий сидели внизу за столом в углу низкого помещения, попивали вино и ждали своей очереди попасть наверх. Старались, чтобы в них не признали византийцев; кутались в паллии и тихо говорили между собой. По-видимому, разговор о золоте шёл давно, ибо оценивая его достоинство, Иктинос промолвил:
– Астурий, ты же знаешь, золото открыло Юпитеру бронзовые врата башни Данаи [214] …
[214] Аргосскому царю Акрисию оракул предсказал, что он погибнет от руки внука. Царь заточил в бронзовую башню единственную дочь Данаю, чтобы лишить её общения с молодыми людьми. Но увлечённый красотой Данаи Юпитер проник к ней в виде золотого дождя…
– Что верно, то верно… Многие наши именитые просто купаются в нём. Знаешь притчу про одного философа, который зашёл к богачу?
– А ну, поведай!
– оживился регионарх.
– Зашёл он в гости, видит в доме мраморный пол, двери из слоновой кости. Подали философу еду в серебряной посуде на подносах из золота… Поел он, попил, долго смотрел, куда бы плюнуть, но не нашёл такого места и плюнул в бороду хозяина…
Иктинос громко захохотал, забывшись, и тем самым привлёк внимание других посетителей.
– Тише! Ты же сидишь не у богача и не у себя дома… Ведь ты тоже не бедный, - сдержанно улыбнулся Астурий.
Но тут их позвали наверх. Преодолев узкую лестницу, они оказались в коридоре, довольно широком. Проходя мимо ряда дощатых дверей, слышали то игривый смех, то скрип деревянных лож, то сладострастные стоны, доносившиеся из комнат…
Служитель показал рукой Астурию, а Иктиноса повёл дальше. Коридор заканчивался несколькими ступеньками, ведущими чуть вниз, - маленький спуск, и они очутились возле боковой двери. Толкнув её, служитель странно засмеялся…
Как только регионарх переступил порог, на него набросились люди, скрутили ему руки. От стены отделился человек с тёмными горящими глазами, представился:
– Меня зовут Гасмаран… Я поведу тебя, Иктинос, через чёрный ход на свидание к двум жаждущим тебя увидеть…
– Кто такие?!
– гневно воскликнул регионарх.
– Гнев твой праведен и объясним… Скоро узнаешь. Пошли, - и Гасмаран тихо ударил в плечо связанного по рукам Иктиноса.
Вскоре регионарх предстал перед Карбеасом и Дубыней. Увидев их, он подумал, что недоразумение должно сейчас разрешиться. Дёрнув головой, Иктинос воскликнул:
– Я ничего не понимаю…
Бук, положив морду на передние лапы, вдруг оскалил пасть.
– Лежи, лежи… - успокоил пса Дубыня.
– Я бы мог отдать тебя на растерзание волку… - не отвечая напрямую на вопрос регионарха, начал говорить Карбеас, кивнув на Бука. Иктинос поразился выражению глаз ересиарха: они полыхали огнём ненависти, который пронизывал пленника. Теперь уже, под испепеляющим взглядом, Иктинос понял, что он действительно пленник в руках беспощадных людей, и стал ждать окончания речи Карбеаса, скорее похожей на приговор.