Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Говорил Ратибору не брать столько сотового меду… У новгородцев своего невпроворот!
– сказал Горыня.
– Верно. А воловьи кожи идут за милую душу.
– Я быков тут мало видал. И в те разы, когда приезжал сюда.
– Гостомысл, помнишь, баял, что сотовым мёдом торговать с водью [247] выгодно… Может, махнуть с купцами новгородскими?
– предложил Горыня.
– Дело, - согласился Никита.
– Только разрешат ли нам?.. Теперь надобно внука старейшины просить,
[247] Водь– племя, населяющее западный берег озера Нево, то есть Ладожского озера.
– Жалко старейшину… Разумный муж, - заключил Горыня.
– Как-то Рюрик Новгородом будет править?
– спросил участливо Никита.
– Не переживай, управится, - засмеялся его ДРУГ.
– Вот что, идём к Селяну, - вдруг предложил Никита.
Селян, Полянский купец, ходивший в Византию кормчим на судне Аскольда, жил сейчас при кораблях, стоящих на приколе у берега Ильмень-озера. Его Аскольд и Вышата, снаряжая торговых людей в земли словен ильменских, поставили начальным над ними и выделили два корабля. Решили так: на одном пойдут древлянские купцы, на другом - Полянские.
А по уговору с Ратибором и Умнаем Никита и Горыня должны будут возвернуться сразу на Припять, где к тому времени уже зачнут рубить дома на пожарище… Велено им: после продажи сотового мёда, шкур и воловьих кож привезти топоры, молотки, пилы, гвозди.
По малой хворости Селян не пошёл на встречу Рюрика и Умилы: отлёживался на палубе, подставив солнышку лицо и закрыв глаза.
Никита и Горыня удивились, увидев товарища в безмятежном настрое: дел куча, торги идут из рук вон плохо… И сказали об этом Селяну. А тот, улыбнувшись ответил:
– Ничего, всё поправим… Бывало и хуже. Вот, скажем, когда возили мы продавать воск в Александрию… Нам тогда хазарские купцы перебежали дорогу, а мы развернулись да и в земли агарянские махнули…
– Вот и нам нужно теперь развернуться… - сказал Горыня.
– Селян, новгородцы едут на озеро Нево, может, и мы с ними? Продадим мёд, купим меха, а тут, у варяжских торговых людишек, обменяем на необходимые нам из железа предметы.
– Ну, это вам, древлянам, нужны, топоры, пилы да молотки. А нам надо везти женские украшения. Таков заказ.
– Хороший заказ, - засмеялся Никита.
– Видели княжича?.. Рассказывайте - каков он?
– Молодой, но степенный… Глаза вроде тёмные, взгляд суровый… - начал Никита.
– Мне показался гордецом. Когда подали коней, первым в седло запрыгнул, мать опосля села…
– Смотри - углядел!
– восхитился Никита на замечание Горыни.
– Хотя, на сходнях с корабля Умилу за локоть поддерживал.
– А как же?!
– удивился Горыня.
– Значит, и себя оберегал. Иначе - в воду бы полетели… Сходни-то наддают под ноги!
– Я и не подумал об этом… - искренне признался Никита.
– А Умила, не скрывая, любуется сыном.
– Нам нужно с
– И поздравить его от имени князей Аскольда и Дира.
– Дело. Тогда и поговорим о нуждах купеческих…
Встретиться с новым старейшиной пришлось только через неделю, после скорбного погребения Гостомысла. Когда его сжигали в жертвенной лодье, в Новгород народу набралось тьма, - люди приехали и с дальних подолов и селений, и даже с самой Ладоги…
Старейшина, умирая, распорядился лишь любимого коня упокоить и положить рядом, а из слуг и жён никого не трогать, даже если кто и пожелает уйти с ним в царство вечного лета…
Погребальное пламя вздымалось на берегу Ильмень-озера, казалось, до небес, навзрыд плакали новгородские женщины и дети, и сурово уставили свои очи в землю мужи… Многие думали: «А будет ли новый старейшина хоть чуточку похож на прежнего?..»
Время показало: силой и хваткой Рюрик не токмо походил на деда, но и во многом превзошёл его, а вот чуткостью к простым людям, которой обладал Гостомысл, был обделён… Таковыми на Руси являлись почти все Рюриковичи…
Когда представилась возможность Селяну самому увидеть воочию нового новгородского старейшину и составить о нём собственное мнение, то оно мало чем отличалось от мнения его друзей-сотоварищей. В первую очередь глава киевских купцов отметил в характере Рюрика неуёмное любопытство. Задавая следовавшие один за другим вопросы, он напоминал коршуна, низвергнувшегося из-за облаков, чтобы истерзать жертву… «Каким путём киевляне прибыли сюда? Какие племена живут на Днепре? Ладят ли они между собой? Велик ли народ - хазары… Много ли дани берут? И какую?..»
Узнав о победе киевлян, ходивших на Византию, приподнялся с места, глаза его, вдруг ударившиеся в голубизну, расширились…
А наслышавшись о богатстве ромеев, о дворцах их, пол которых выложен белым мрамором, а крыши - золотом, и о тамошнем солнце, которое светит почти круглый год, воскликнул:
– Мы же живём, как жуки!.. В лесу и болоте… И по многу времени жалует нас Замерзла…
– Жалует она и нас. Но менее того… Мы к ромеям поближе… И к синему Понту.
– Вы бы поглядели на Варяжское море! Даже летом волны его пребывают в тёмном цвете. Такие же, как в озере Нево. Вы проситесь туда - я дозволяю. Поторгуетесь с водью… - Отвернулся к окну, затянутому бычьим пузырём.
– Надо будет к вам в Киев съездить, сам успею ли, не знаю…
– Милости просим! Аскольд и Дир правителю Руси Северной рады будут.
– Рады?..
– переспросил Рюрик.
– Сие хорошо… А пока - до свидания, други мои, - и молодой новгородский старейшина проводил гостей до порога.
Селян, Никита и Горыня понимали, что все свои торговые дела им надлежало завершить на осень, когда под воздействием затяжных дождей вспухают реки Двина и Днепр, особенно в своих верховьях, находящихся в земле кривичей и делающихся на время судоходными, тогда самый трудный и длинный волок между ними становится короче…