Нашествие квантовых котов
Шрифт:
— Происшедшее вызвано крайней необходимостью. Я прошу, чтобы каждый американец прослушал эту передачу с открытой душой и благородным сердцем, ведь все мы американцы! Леди и джентльмены! Я передаю слово господину президенту Соединенных Штатов Америки.
И фотоны моего лица и шеи, костюма этого иного Доминика, его галстука и рубашки собрались вместе, влетели в камеру и вылетели уже как электроны. Как электроны, пробежали по кабелю студии к микроволновой тарелке-антенне на крыше, превратились в фотоны другой частоты; как радиосигналы, метнулись через долины к ретранслятору,
Вся группа корпуса связи, хоть и носила военную форму, но в ее крови оставалось много гражданского. Резервисты, вызванные по повестке, почти все были профессиональными телевизионщиками. В комнате отдыха, рядом со студией, они устроили себе небольшие гражданские удобства: сварили кофе и разрезали кекс: кто-то успел обчистить местную гарнизонную лавку.
Я налил себе чашку кофе, слушая доносившийся из монитора голос президента Брауна: «…как президент Соединенных Штатов, заявляю вам, кто тоже является президентом США, и всему американскому народу… — Он смотрелся взволнованным и хорошо отрепетировавшим речь, написанную специально для него. — …в этот исторический момент, когда все мы стоим перед лицом страшного деспотизма, захватившего мир… узы крови и всеобщая приверженность принципам свободы и демократии…» И так далее без передышки. Это был довольно хороший спич, казалось, я заранее знал весь текст. Но в речи не было отмечено одного важного факта: мы полностью контролировали положение.
Этот же голос исходил и из комнаты контроля, я поставил чашку и заглянул внутрь. Здесь был не один, а дюжина мониторов, почти все они показывали важное лицо президента, говорившего те же самые вещи. Но несколько экранов показывали и другие лица, серьезные и даже более напыщенные: Джона Ченкелора, Уолтера Кронкайта и несколько незнакомых. Они уже комментировали события. Я поразился, пока не вспомнил, что президентское выступление длилось только четыре минуты. Оно повторялось телецентрами, и некоторые уже среагировали.
Я посмотрел на часы: полночь по местному времени. Значит, в городах восточного побережья уже два часа, но я сомневаюсь, чтобы многие в этот момент спали. Граждане Калифорнии могли настроиться на свои ночные новости и получить неожиданные известия.
Мы поступили верно: почему они должны быть счастливыми, когда мы стоим перед ужасной борьбой за свободный мир?
Но даже командир десантной группы должен когда-нибудь спать.
Я спал почти пять часов. Когда же я проснулся, уже пахло беконом и кофе. Капрал Гаррис поднес блюдо.
— Примите комплименты от сержанта Самбок, сэр! — он улыбнулся. — Ночью мы захватили офицерский клуб.
Яйца были совсем холодные, зато кофе горячий и крепкий. Это было что надо!
Вначале я заглянул в студию, к военным техникам присоединились несколько гражданских: пожилая женщина, молоденькая и бородатый мужчина неопределенного возраста. Я остановил капитана корпуса: указал на штатских и приподнял брови.
— Эти? — сказал он. — Это ученые, майор! Во всяком случае, они
— Чем занимаются?
Он пожал плечами.
— Они не говорят, что проверяют реакции на сообщение президента. Что-то типа изучения политики… вы не знаете о такой штуке?
Я не знал.
— Во всяком случае, — угрюмо продолжил он, — здесь чертовски мало того, что изучать, они ведь получили от нашего президента только надутое дерьмо!
Новостей, которые я ожидал услышать, не было.
— Свяжитесь с Так-5! — добавил он, подумав, но я уже возвращался в Кэтхауз.
После горячей пустыне база казалась приятным и безмятежным местом, но я не успокоился. Сухой, как воздух, я изнемогал в своем комбинезоне (возможно, я уже не буду так щедр со своими запасами) и начинал ощущать тревогу.
Генерал Магрудер, Крысья Морда, был там, где вы обычно находитесь в семь утра, а именно, спал. Но меня соединили с полковником Гарлечем, он был настроен не очень дружелюбно. Когда я спросил про штатских, он буркнул мне под нос полдюжины крепких слов.
— Они имеют разрешение, а дальше не ваше дело, майор! — огрызнулся он. — В каком состоянии база?
— Все спокойно, сэр! (Надеюсь, что это было так, ведь я еще не заглядывал к своим ребятам.) Признаков реакции не наблюдается.
— Нежданные гости?
— Никаких донесений, сэр!.. Сэр! Можно вас спросить о докторе Дугласе?
Хриплый смешок.
— Он сидит в своей палатке под усиленной охраной и никак не может прокакаться. Как описывает положение противник?
— Не совсем ясно, сэр! Они по-прежнему повторяют речь президента Брауна.
Все идет чисто и громко.
Собственно, полковник Гарлеч не произносил слова «прокататься», он просто издал приглушенный шум с понятным смыслом. Гарлеч был одним из отчаянных воинов Магрудера — все знали, что они думают о президенте. Они решительно были против плана захвата… пока шефы сверху не дали понять, что имеется много тюрем для обсуждающих необходимость обороны Соединенных Штатов.
После того как я закончил разговор по межвременному телефону, я подумал, что неплохо было бы вернуться в студию и побеседовать с политологами. Было бы интересно услышать их мнение о том, почему такое активное общество Штатов, как наше, получило мягкотелого президента Джерри Брауна, а другое, жирное и ленивое, огнедышащую госпожу Рейган… Но я солдат, а не ученый, и у меня были дела и поважнее. Я вызвал капрала Гарриса и, когда его голова появилась в дверях, приказал сходить в тюрьму и доставить пленного сенатора.
Он сидел в моем комбинезоне и слишком походил на меня, когда я попадаю в затруднительное положение. Я не мог не смотреть на сенатора. Он, в свою очередь, внимательно изучал меня. Он не был напуган. По крайней мере, таким он не выглядел — сенатора можно было назвать чуть-чуть обиженным и, главным образом, любопытным. Это качество меня радовало больше всего.
— Вы ловкий проныра, Доминик! — сказал я ему. — Скажите, что должно случиться!
Прежде чем ответить, он потянулся: сенатор был сонным, а тахта ученого к тому же была неудобной.