Нашествие
Шрифт:
— Ты глянь, глянь, — Багрянец, не убирая руки с затылка блондина, ткнул пальцем в верхнюю схему. Сбоку от нее был нарисован лежащий человек. От схемы шли три линии, на концах они резко изгибались, вонзаясь в голову. Игорь, положив кожу на пол, склонился над ней. У человека на рисунке не было ни глаз, ни носа, зато был нарисован мозг — облако извилистых линий. Все три крючка заканчивались внутри мозга, в разных его частях. Рядом с каждым виднелись закорючки иероглифов.
— От гады! — с чувством произнес Багрянец и врезал чужаку кулаком между лопаток. — Ты гляди, что эти паскудники с людьми
— А что они с людьми творят?
— Да ты не видишь? Ритуалы какие-то ёксельные, эти… Жертвоприношения! И еще хвастаются, рисуют себе на память. А что еще оно, по-твоему, такое?
— Не знаю, — покачал головой Игорь, вытаскивая кожу еще дальше. — Но что-то неприятное.
— Неприятное! Скажешь, тоже! У-у, морда чухонская… — Багрянец вновь занес руку для удара, но Сотник перехватил ее.
— Отставить бить языка.
— Есть отставить бить языка! А заметил, капитан, везде у них глаз? Они на свои порталы, или как ты их там назвал, молятся, вот ей богу! Только у этого еще и в пирамиде глаз, как на долларе. И змеюка вон какой-то вокруг глаза.
Над схемой и лежащим человеком был еще один рисунок — нечто вроде треноги с квадратом на верхнем конце. От него расходились волнистые линии, словно лучи. Сбоку от треноги стояли крошечные человечки, а выше был следующий рисунок: шатер, сверху торчит подобие антенны, два длинных уса, между ними — зигзаг молнии.
Из люка показался Хорек с ремнями в руках, и Сотник смотал кожу обратно в футляр. Пленник попытался вырваться, когда Игорь стаскивал с него неумело завязанные полотенца и стягивал конечности ремнями, но Багрянец быстро подавил сопротивление, пару раз стукнув чужака пудовым кулачищем. В рот ему засунули скомканную тряпку из раковины, стянули полотенцем. Хорек раздобыл где-то моток проволоки, которую Игорь еще намотал поверх ремней, чтобы серый уж точно не мог вырваться. Футляр с кожей он отдал курсанту, приказав спрятать получше и ни в коем случае не потерять.
— Боксер, вниз его тащим. Бросаем в подвале, люк прикрываем, сверху кладем всякий мусор.
— Зачем мусор? — спросил Багрянец, вместе с Игорем волоча серого по лестнице. Голова того стукалась о каждую ступеньку, но на это никто не обращал внимания.
— Затем, что мы на разведку пойдем, вернее — поползем, и если кто-то в это время на кухню заглянет, плохо будет, если он вниз сунется. Нам повезло, кстати, что тяжелые обломки после взрыва на люк не упали.
Когда они вернулись, Хорек пригнулся возле окна с 'макаровым' в руках.
— Вот там и стой, — шепотом приказал ему Сотник. — Сторожи с той стороны, понял?
Мальчик кивнул с серьезным видом и одними губами почти неслышно ответил:
— Слушаюсь!
— Боксер, во весь рост лучше не выпрямляться. Тем более — тебе.
— Ну, ты тоже не маленький, капитан.
— В общем, на корточках наружу через дверь, дальше я по коридору влево, ты — вправо, к залу. Ты смотришь, что со стороны мотеля, я — со стороны полигона.
Спустя несколько минут они вернулись и сели возле люка, на который положили несколько кусков бетона и обломок столешницы. Хорек подошел к ним, пригибаясь, чтобы его не было видно в проломы и через окно, сел рядом.
— На полигоне тихо, — сказал Игорь, — хотя стенки
— Я никого не видел, — сказал Хорек.
Багрянец ответил:
— А я видел. Кучу народу видел. Лагерь они там развернули, вокруг мотеля, а на крыше часовой. И грузовик наш стоит прямо у них в лагере. Там кузов дощатый, щелей куча — так вроде стволы из тайника, которые мы наверху бросили, в кузове лежат. Ты прикинь, капитан, прямо возле нас — лагерь серых! Как мы теперь отсюда выберемся?
III
Постукивая 'Королем Джунглей' по ладони, Кир выглянул из-за разгромленного уличного киоска на краю Савёловской площади и спросил:
— А что не так?
За спиной его был рюкзак, который он во время остановок не рисковал держать в автовозке, на боку висела катана. Яков Афанасьевич, вооруженный тесаком для рубки мяса, через пролом в стенке киоска забрался внутрь и разглядывал здание вокзала сквозь забранное решеткой окошко. На носу его поблескивали золотые очки.
— Ну-ну, Кир Иванович, да все же не так, — сказал он. — Вернее, очень многое.
В подворотне жилого дома, под которым приткнулся киоск, стояла автовозка, кобыла была привязана к ней сзади — последние несколько кварталов они ехали на движке.
— Ты сам странного разве ничего не видишь? Не фантастичного — странного?
Кир огляделся. Площадь была пуста, ветерок нес по асфальту мусор из перевернутых урн. Ясное, тихое утро — теплое, хотя иногда налетал прохладный ветерок, очень весенний, бодрящий. В такое утро приятно выйти на балкон своей квартиры босиком, в одних трусах, потянуться и сладко зевнуть, постоять, ощущая подошвами прохладный бетон, пошевелить пальцами ног, подышать полной грудью, окинуть благосклонным взглядом городской пейзаж — золотисто-желтый, пятнистый, озаренный солнцем и накрытый косыми тенями домов, да и уйти на кухню готовить кофе.
— Вижу странное, — сказал Кирилл. — Людей очень мало вокруг. То есть сейчас вообще никого.
— Правильно. А Москве миллионы живут. Миллионы! Да им просто на улицу всем выйти — они бы этих варханов затоптали бы. Но, допустим, испугалось большинство, затаилось по своим квартирам. Хотя сейчас уже подступающий голод их на улицу повыгонял бы — голод, страх неизвестности, желание понять что происходит. Но ты же видишь: никого.
— В домах, по-моему, много людей прячется, — Кирилл кивнул на четырнадцатиэтажку возле киоска. Большинство окон на нижних этажах были разбиты, на стене следы пуль, под ней на асфальте осколки бетона, расколотая плитка и мелкая серая труха
— Но дело даже не в гражданских, — продолжал Яков, не слушая его. — Не совсем в них, вернее. Мы в столице. Знаешь, сколько здесь военных, причем разного рода и назначения? Части и штабы, вот хотя бы на Матросской тишине, где тюрьма, казармы отдельного разведполка ВДВ, там же еще связистов полно и прочих сухопутчиков. А милиции в Москве сколько? Вэвэшников, плюс обычная милиция, плюс ОМОН, АЛЬФА, ВЫМПЕЛ, «гэбисты», ГРУ… Президентский полк, в конце концов! Куда он подевался, когда варханы твои из катапульты по стене стреляли, будто в средневековьи?