Наши фиолетовые братья

Шалыгин Вячеслав

– Меня? – угадал Матвей.

– Тебя, тебя, – покивал Страшный.

– Полагаю, господин маршал, научно-техническое обеспечение экспедиции… – начал Калашников из дальнего угла.

– Троих вполне достаточно, – отрезал главком. – Занимайся своими прямыми обязанностями, майор, – добавил он многозначительно, впрочем, многозначительности этой никто не уловил.

– Майор?.. – разочарованно переспросил Калашников. – Э-э…

– Что «э»?! Есть желание послужить капитаном?

– Нету, господин маршал…

– А то смотри, майор! Как возникнет – звони, не откладывай.

Можешь прямо Президенту. Умник! Не выстрелит пушка в течение суток – вообще уволю! Чтобы никаких мне больше фантазий! Работать! Впредь все доклады по команде! – проскрежетал Страшный, перестав улыбаться. – Распустились! Чуть что – сразу главкому трезвонить! Чуть муха пролетела, или чуть яблочко подгнило… Тьфу!! Эй, а вы чего мнетесь? – крикнул он Дарье, Матвею и Борисову. – У вас восемь минут осталось! Конец связи!

Троица обескураженно потопталась в бункере и, с опаской приоткрыв люк, выбралась наружу.

* * *

«Вот так… – удовлетворенно подумал Страшный, откидываясь на спинку гидро-вакуум-тонус-кресла. – И волк цел, и лишним овцам копец, и, главное, я сыт. То есть нет… Лучше так: овцы сыты, волк цел, а мне… нет, это тоже не годится…»

Главнокомандующий ОВКС настолько привык ко всяким тайнам вокруг системы СС, что, даже оставаясь наедине с самим собой, в свинцовой коробочке кабинета, защищенного от всего, от чего только можно и нельзя защититься, продолжал тем не менее соблюдать секретность. Даже если не говорил, а всего лишь думал. Да еще этот майор со своими шарадами, будь он неладен…

«Итак, – вернулся к своим мыслям Страшный. – Волчара Даун не сможет меня ни в чем упрекнуть: на объект отправлен его штатный шпион, у которого разве что на лбу не написано, кто он такой и на кого работает. Это хорошо. А что, собственно, хорошо?.. Что «написано» или что «работает»? И то и другое плохо… А, вот! – Маршал наконец-то ухватил ускользающую логическую нить. – Хорошо, что договоренность с волком соблюдена. Двое других, проштрафившиеся дежурные… да еще запятнавшие себя сношениями с волчьим агентом… Да. Туда им и дорога – на объект, к черту на рога. Да, всем троим. Пусть сгинут во тьме… Красиво сказал, между прочим!.. Конечно, пусть сгинут. Только не сразу, а для начала разнюхают и доложат. А потом уж и… Нда. Пенсии родственникам выпишем. Можно даже и по медальке. Пусть гордятся, а чего ж… Гордость – дело хорошее. Особенно когда посмертно…»

Страшный украдкой глянул на грудь и принялся пересчитывать орденские планки, но в который раз бросил. С тех пор как он решил, что его наградами должен заниматься наградной отдел ОВКС, к денщику пришлось приставить вице-денщика, ибо с еженощным пришиванием орденов и медалей на шестнадцать парадных мундиров, тридцать два повседневных кителя и любимую дачную телогрейку он один уже не справлялся.

«Нет, пожалуй, медали – это уж слишком, – подумал маршал, выстукивая карандашом сложный блюзовый ритм. – Зачем им медали? Можно ограничиться путевками в какой-нибудь профилакторий в умеренной зоне. Например, на спутнике Меркурия».

Идея ему настолько

понравилась, что он, не сдержавшись, тут же притопил кнопку интеркома и велел секретарю забронировать трехместный номер попроще, с удобствами в коридоре и, по возможности, без горячей воды.

– Простите, господин маршал, – отозвался секретарь, – но у Меркурия нет спутников.

«Нет – и не надо, – умиротворенно подумал Страшный. – Действительно, зачем им путевки, которыми они не смогут воспользоваться… Вот так, хочешь человека поощрить, а он ни в какую… Идет себе на смерть и ничего от тебя не требует. Скромность для воина – первое дело!»

Расчувствовавшись, Страшный попытался сковырнуть с мундира пару лишних орденов, но лишних там не оказалось. Планки были нашиты ровными рядами по тридцать штук, и исчезновение любой награды повлекло бы за собой утрату симметрии, над которой денщик и вице-денщик бились не покладая рук.

Раскрыв на инкрустированном столе инкрустированный органайзер, маршал взял лазерное перо с дарственной надписью «От благодарных народов юго-западных колоний Галактики» и сделал пометку:

«Наградному отделу ОВКС. Разработать концепцию медали «За скромность».

Немного подумав, между словами «За» и «скромность» Страшный нарисовал кривую галочку, а в самой галочке дописал слово «небывалую». Теперь все было на месте.

* * *

Бой вокруг бывшего блочного поселка постепенно выдыхался. Армады орбитальных кораблей, отбомбившись, занялись друг другом. Десантники, несмотря на ударные дозы турбофенамина, валились с ног. Пришельцы, растеряв большую часть живой силы, прекратили атаку и залегли по склонам. Ни те, ни другие по-прежнему не поднимали голов, но выстрелы раздавались все реже и были все менее прицельными.

Тройка облеченных доверием главкома разведчиков проползла по траншее, образовавшейся после веерного залпа с вражеского корабля, и достигла того места, где впервые ступила на поверхность этой планеты. Ориентиром служил самоходный лазер, подбитый в самом начале столкновения и оставшийся на том самом месте, где всех пятерых, включая капитана Мищенко и беспалого Зинчука, арестовали охранники странного поселка. Оплавленный, почерневший МАСЛ стоял рядом с канавой, и до него был всего один бросок.

Дарья лишь сейчас осознала, что назначена старшей группы, и мгновенно почувствовала бремя ответственности за двух раздолбаев, которых навязали ей в компанию. А поскольку навязал их сам главнокомандующий Объединенными Военно-Космическими Силами, это умножало гнет десятикратно. Одновременно она испытывала безумную гордость от того, что выбор Страшного пал именно на нее. Для Дарьи Молочковой, обычной девушки с Зуха-7, это была не только большая честь, но и возможность нечаянно продвинуться по службе. Кроме внеочередного звания, ей уже виделись голоснимки в центральных газетах, большой орден или как минимум медаль и наверняка билет на один из шикарнейших курортов Галактики. Подкисшая было мечта о славе Первого Контактера вспыхнула вновь и засияла пуще прежнего, хотя и в новом ракурсе.