Наши клинки остры!
Шрифт:
В богороще царила тишина. Воздух здесь казался теплым и влажным. Пахло землей и прелыми листьями.
— Благодарю вас, Старые Боги, за то, что вернули меня домой. Вы хранили меня три года. Спасибо вам! — парень говорил, опустившись на колено, тщательно скрывая волнение и неловкость.
Богорощу следовало посетить еще в первые дни после приезда, но он как-то позабыл. И сейчас, стоя напротив вырезанного на стволе лика, чувствовал себя неуверенно.
Лицо не казалось страшным или злобным. Скорее оно выглядело суровым и задумчивым. Красный сок застыл в уголках искусно вырезанных глаз. Вырезанный на белой коре лик
— Подскажите, как мне жить дальше? — он никогда не чувствовал острой необходимости в общении с Богами, но после того случая многое изменилось. — Что же мне теперь делать? Как быть?
Легкий ветерок прошелся по кроне. Дерево словно пошевелилось, просыпаясь и обращая внимание на человека. С неба, кружась и вихляясь, прямо к ногам упал большой листок — темно-алый, пятиконечный, чем-то напоминающий звезду или раскрытую человеческую ладонь.
— Вы дали знак? — спросил парень. Но чардрево молчало, лишь ветер еле слышно играл с листвой да негромко поскрипывали сучья. — Я буду считать, что вы ответили мне. Спасибо! — парень взял листок и спрятал его на груди, под дублетом.
Сразу после завтрака Домерик отправился вниз по Рыдальнице. С собой парень взял в качестве охраны Гербера Кабана и Молчуна. Оба они числились стражниками. Про Гербера он слышал лишь хорошее — тот считался верным и честным мужиком, хотя и не особо умным. А вот с Молчуном была связана одна история. Раньше он много болтал. Одна из шуток не понравилась лорду Болтону, и тот приказал вырвать стражнику язык. С тех пор шутить тот перестал.
По главной улице они проскакали Подкову. Ближе к замку и вокруг рыночной площади стояли каменные дома зажиточных людей, но чем дальше, тем больше становилось среди них деревянных и совсем уж неказистых. Простой люд приветствовал его, снимал шапки, кланялся и торопливо освобождал дорогу.
Сегодня он сидел на другом мерине по кличке Кареглазый. Понравившийся ему Гордец был боевым конем, тяжелым и дорогим, и такого не следовало использовать для простых поездок.
К мельнице вела вполне сносная проселочная дорога. Конские копыта разбрызгивали воду из луж. Ночью прошел дождик и сейчас воздух был свеж и чист. Остатки росы и влаги испарялись с листьев и травы. Рик дышал полной грудью и все никак не мог надышаться. Пахло земляникой. Лишь сейчас он понял, что всего этого ему не хватало в Долине.
Мельницу они увидели издалека. Высокое, с потемневшей древесиной, строение стояло на вершине холма недалеко от Рыдальницы. Четыре лопасти медленно вращались.
Около входа в мельницу находился какой-то крестьянин с лошадью, запряженной в повозку. На повозке лежали несколько мешков с мукой и зерном.
В стороне, ближе к лесу, расположилась небольшая изба, из трубы которой поднимался прозрачный дымок. Вдалеке виднелись еще несколько домов.
Резко, так, что земля полетела из-под копыт, Домерик остановил Кареглазого рядом с крыльцом. Парень наклонился вперед и постучал плеткой по открытой ставне.
— Небось, услышали, сейчас вылезут, — произнес Гербер. Молчун просто зевнул и почесал пятерней шею. Скрипнув, открылась дверь. На крыльцо вышел мощный человек — черноволосый и черноглазый, с небольшой бородкой. Он был одет чисто, но дух от него шел такой, что Рик невольно сморщился и заставил мерина сдать назад.
— Где
Другие воины отказывались делить с Вонючкой общую казарму. Вначале его выгнали жить и ночевать на конюшню, но спустя некоторое время возмутились конюхи, и он оказался на свинарнике. Надо полагать, и свиней он не осчастливил. А потом, когда Хеке как-то не вовремя показался Русе на глаза, тот отправил его слугой к собственному бастарду.
Все детали Рику накануне вечером пересказал Хокк Локк. Еще он добавил, что Вонючка когда-то считался неплохим воином и ныне обучает Рамси обращаться с оружием.
Сам Русе отделывался от бастарда и его матери небольшими подарками — запеченным поросенком к празднику, овцой или кошельком с мелким серебром на именины.
Дверь вновь скрипнула. На крыльце появился парень, по виду, считай ровесник Домерику, только повыше ростом. Он был в одежде черного цвета, и такого качества, что простой крестьянин, пусть даже и сын мельничихи, с трудом мог бы ее позволить.
Парень выглядел не особо красивым, крупнокостным, с покатыми плечами и той рыхлостью, что со временем грозила превратиться в полноту. И все же он был сильным — это чувствовалось. Кожа на лице имела румянец и прыщи, нос выглядел широким, а рот маленьким, волосы длинные и темные. Широкие и мясистые губы напоминали червяков. Но самым заметным в его внешности были глаза — они имели тот же цвет, что и у лорда Болтона, и у самого Рика. Но если у Русе в них чувствовалась сила и прозрачность горного хрусталя, то в этих притаилась что-то другое, тщательно скрываемое.
При взгляде на своего братца-бастарда у Домерика скрутило живот. Он внезапно и ярко, как солнечный луч, пронзающий тучи, понял — когда-то этот человек его убил. Он отравил его, подло и неожиданно. Холодея, Рик вспомнил, как он мучился и умирал в течении нескольких дней — липкий пот покрывал все тело, его трясло, рвало кровью и желчью, кидая то в жар, то в холод. Смерть не сразу смилостивилась и забрала его. Прежде ему пришлось испить страдания полной чашей.
Знание было невероятно отчетливым и очень странным — о том, что еще не случилось, он думал, как о прошлом. Откуда он узнал и откуда такая уверенность, что все правда, а не игра воображения?
Домерика едва не стошнило прямо под ноги Кареглазому. Он сделал несколько глубоких вздохов, приходя в себя.
— Ты ведь Рамси Сноу?
— Так и есть, вы угадали. Чем мы можем быть полезны сиятельному милорду? — Рамси поклонился, понимая, перед кем стоит. В его голосе слышались едва уловимая лесть и подобострастие. — Мы счастливы видеть вас! Скажите, что вам надо, и я с радостью всё сделаю.
— Я давно хотел увидеть своего брата, — Рик немного пришел в себя и открыто улыбнулся. Рамси с первых мгновений вызвал презрение, замещенное на ненависти и брезгливости. Хеке имел изъян в теле, а у Рамси как будто душа смердела. Даже жутко, что слуга и хозяин так подобрались друг к другу.