Наши крылья растут вместе
Шрифт:
— Даниэль прав, — Келси встала, — каждый занимается своей работой. За его спиной много жизней, ожидающих благоприятную посадку. Идя на помощь одному члену экипажа, он вынужден подвергать опасности всех.
Один или пятьсот? Даниэль снова посмотрел на Оливию. Конечно пятьсот. Она ни стоила пятисот жизней пассажиров. В каком ему надо находиться состоянии, чтобы покинуть кабину пилотов и бежать ей на помощь? Только в наркотическом, желательно в глубоком.
Все расходились по своим номерам, обсуждая этот случай. Оливия не заметила, как звон голосов
— Оливия, детка, я получила твое сообщение. Как ты?
Слышать голос матери стало большим успокоением души. Родной, нежный, до боли знакомый, он фейерверком взрывался в ее самых ярких воспоминаниях.
— Я в отеле в Бангкоке, жаль, что так и не увижу этот город— завтра рано вставать — вылет домой.
— Ты всю жизнь проведешь в небе, я тебе это говорила, но ты меня не слушала.
— Я люблю небо, мама, ты это знаешь.
— Твои слова о капитане экипажа очень огорчили меня. Он такой несносный? Можно поменять пилота?
Эти слова насмешили Оливию. Поменять— было бы классно. Но он не меняем и это грустно.
— Мама, — улыбаясь, произнесла девушка, — он несносен, когда говорит. Но сейчас между нами табу на это. Мы договорились молчать.
— Ты заставила мужчину молчать? — Воскликнула мать, но Оливия прошептала в трубку:
— Нет. Это он заставил меня молчать.
— Мужчина заставил мою дочь молчать? — Она даже повысила голос, — что это за мужчина? Я хочу познакомиться с ним. Хочу увидеть того, кто наконец — то сделал это.
— Мама… — нервно произнесла Оливия, желая сказать пару слов по этому поводу, но вовремя обернулась, видя, как Даниэль направляется в ее сторону, вытаскивая из кармана своего костюма ключ от номера:
— Я перезвоню тебе завтра. Очень тебя люблю.
Она кинула телефон в сумочку, встречаясь с темным взглядом капитана. Как тяжело молчать и особенно тяжело, когда слова сами вырываются наружу.
Он услышал последнюю фразу, сказанную ею в телефон. Она опять кого — то любила. Сегодня она просто сокровище: тихая, мирная и любящая. Он остановился напротив нее, с улыбкой, наслаждаясь тишиной.
Оливия видела, как хитрая улыбка коснулась его губ и глаза слегка сощурились от этой усмешки. Хитрец, думает, что разозлит ее этим и она проиграет спор. Он прав. Он разозлил ее, но она будет молчать, даже если сам Бог попросит сказать Даниэлю Фернандесу слово.
Она ответила так же— легкой ухмылкой и хитрым взглядом, пронизывающим холодом до кончиков пальцев. Голубое холодное бездонное небо. Он любил небо. Зачем она родилась с таким цветом глаз?
Битва взглядами в молчании стала напрягать Оливию, и она на шаг отошла в сторону, пропуская его. Сдалась быстрее, чем он думал. Одержав еще одну победу, Даниэль прошел к двери номера, открыл ее и зашел внутрь, оставляя девушку в полном одиночестве.
Тропический дождь барабанил всю ночь, заставляя Оливию просыпаться от шума капель по стеклу. Открыв глаза, лежа в темноте, она слушала мелодию мокрой
— Дождь — единственное, что я ненавижу, — пробурчал Даниэль Марку, направляясь на предполетный медицинский осмотр утром. Хуже дождя мог быть только острый язык Оливии. Почему-то он улыбнулся, вспомнив ее. Без сомнений она любит дождь.
— Улыбка на твоем лице? — Удивился Марк.
— Никакой дождь не испортит мне настроение, — Даниэль, хлопнул рукой по спине первого помощника и зашел в кабинет.
Но он ошибся, поняв это только тогда, когда его самолет, приняв на борт пассажиров не пустили на взлет. Даниэль связался с диспетчером:
— Доброе утро, Бангкок. "Arabia Airline" 2–1–6 запрашиваю разрешение на взлет.
— Ожидайте разрешение через два часа, — произнес диспетчер.
— Пожалуйста, подтвердите, задержка два часа? — Не поверил в эти слова Даниэль и посмотрел на Марка. Тот пожал плечами, шокированный ответом.
— Подтверждаю.
— Тогда отмените "Доброе утро". — Даниэль разозлился, облокотившись на спинку кресла, — два часа, Марк. Проклятый дождь. У нас на борту пассажиры. Что мне им сказать?
— Думаю, стоит сказать, что нас задерживают, но промолчать про два часа.
Оливия стояла в проходе между кресел с улыбкой на губах, рассматривая пассажиров. Все они ждали вылет, пристегнув ремни безопасности, хотя команды на это не поступало, но они были готовы к взлету. Она заметила, как кондиционер стал работать на половину своих возможностей, создавая духоту в самолете. Она пока не была заметна пассажирам, но Оливия хорошо знала, что капитан не просто так убавил его. Его слова подтвердили эту догадку:
— Уважаемые Леди и Джентльмены, говорит капитан Даниэль Фернандес Торрес, наш вылет задерживается на неопределенное время по метеоусловиям аэропорта. Прошу вас оставаться на своих местах с застегнутыми ремнями безопасности. Как только будет получена дополнительная информация, я ее сообщу. Приношу вам свои извинения за причиненные неудобства и благодарю за внимание.
Видя, как начали переговариваться между собой пассажиры, обсуждая услышанную информацию, Оливия обернулась в сторону Мирем, нахмурив брови. Что за черт! Что она только что услышала? Но та лишь пожала плечами.
— А долго нам ждать? — Женщина средних лет привстала с кресла и взглянула на Оливию.
— Капитан сказал на неопределенное время, вам принести воды?
Настал трудный период ее работы— разгневанные пассажиры. Сейчас ей придется в дважды больше работать: улыбаться и контролировать их. Никому не нравиться ждать, тем более, если это ожидание на неопределенное время.
— Принесите, пожалуйста, и мне воды.
Оливия взглядом обвела пассажиров в поисках того, кому принадлежит этот тонкий голос и увидела девушку, которая с мольбой в глазах смотрела на нее. Ее руки нервно гладили свой большой живот.