Наши крылья растут вместе
Шрифт:
Но тут же она вспомнила, как близко была к нему, чувствуя его тепло. Как он коснулся пальцем ее губ, смотря на них. Как шелковый голос прошептал нежно слово «Лондон». Сердце вновь остановилось. И это уже начало ее раздражать. Наверно это некая форма антипатии к человеку, когда даже сердце не желает при воспоминании о нем биться сильнее.
— Нина, — шепнула Оливия, поставив чай на столик, — у тебя бывало такое— когда ты видишь или думаешь о человеке, твое сердце замирает?
Нина улыбнулась:
— Ты о Марке?
Брови
— Нина, у тебя замирает сердце при виде Марка? Ты его так ненавидишь? — Оливия перевела взгляд на Марка. Его можно было ненавидеть тоже. Они пилоты вообще все высокомерные.
Нина пожала плечами:
— Нет. У меня не замирает сердце при виде Марка. Я думала это у тебя замирает сердце при виде него.
— Марк меня не интересует.
— Тогда кто тебя так интересует, что твое сердце замирает при виде него?
Это был ответ на ее вопрос. Во рту резко пересохло, и Оливия облизнула губы, облокачиваясь на спинку сидения. Лучше бы она не спрашивала. Может быть она догадалась и сама. Хотя, это наступило бы не скоро, возможно, никогда.
Она поморщилась от своих мыслей. Нет. Этого не может быть. Она ненавидит Даниэля Фернандеса. Ненавидеть его гораздо приятней. Пожалуй, она не будет больше об этом думать. Пусть останется все как есть. Не знать лучше, чем копаться в себе.
Но Нина ждала ответ, смотря на Оливию:
— Раз это не Марк, может быть Сэйдж Новелл? — Она тут же рассмеялась, видя лицо Оливии. — У него жена и двое детей.
— Это уже не смешно, — недовольно произнесла девушка, — я просто спросила.
— Так, так, — Нина села поудобней, — рассказывай, раз начала. Он здесь?
Язык— это первый орган, который зародился в Оливии Паркер. Надо было отрезать его сразу при рождении. Без него жизнь была бы спокойней.
— В Лондоне, — придумала Оливия, — я же завтра буду в Лондоне и увижу своего парня. Мое сердце замирает при виде него. Думаю, как бы не умереть.
— У тебя в Лондоне парень? — Удивилась Нина, — когда ты в последний раз видела его? В том году?
Конечно это было не сильно правдоподобно, но это было единственным выходом в сложившейся ситуации.
— Да, в том году, — произнесла Оливия, что бы Нина отстала от нее побыстрее, — но это не любовь, а просто увлечение.
Последние часы полета давались тяжело. Оливия буквально считала минуты до посадки, держа в руках телефон, включая его и выключая. Яркий дисплей погасал, но она снова включала его. Ей не терпелось позвонить маме.
И наконец долгожданный голос вышел на связь:
— Уважаемые, Леди и Джентльмены, говорит капитан Даниэль Фернандес Торрес, мы приступили к снижению. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Дубая. Погода вас ожидает жаркая и солнечная, в принципе, как всегда в Объединенных Арабских Эмиратах. Прошу вас не расстегивать
Наконец — то чувствуя приближения земли, Даниэль собрался с последними силами:
— Радар, снижаюсь до эшелона 260.
— "Arabia Airline", вижу вас, снижайтесь до 130,— произнес диспетчер, — работайте с Подходом, до свидания.
Даниэль любил свою работу от начала и до конца полета. Но посадка — это искусство, которое требует максимум внимания и мастерства.
Он обратился ко второму пилоту Томасу, который настраивал частоту волны с Подходом:
— В каком режиме вы производите посадку?
— На автопилоте.
— Я в ручном. Будем садиться без реверса. Полоса позволяет сделать пробег. Буду тормозить только вручную.
Удивлению второго пилота не было предела. Даниэль знал это. Еще он знал, что так уже многие не делают. Но он— это Даниэль Фернандес Торрес:
— Подход, доброе утро, проходим эшелон 150 в снижении до 130.
— "Arabia Airline", доброе утро, капитан Фернандес, снижайтесь до 110.
Это был женский голос, и второй пилот рассмеялся, смотря на Даниэля. Тот пожал плечами, улыбаясь в ответ. Его голос узнавали уже диспетчера.
Оливия держала в руках телефон, нервно теребя его, когда капитан вновь вышел на связь:
— Экипажу приготовиться к посадке. Мой экипаж 2–1–6, после посадки жду вас в брифинг комнате.
Она улыбнулась, зная зачем он хочет всех видеть. Что бы объявить о завтрашнем рейсе в Лондон. Она готова слушать его голос, говоривший слово «Лондон», бесконечно.
Наконец посадив самолет, Даниэль свернул его на рулежную дорожку, медленно ведя к зданию аэропорта.
— Отличная посадка, — произнес Томас, — так я уже давно не садился.
— У каждого свои методы, — кивнул Даниэль, снимая черный очки, сегодня они ему не нужны, — автопилот плох тем, что в экстренный момент, тебе не хватит времени поднять самолет. Если идет время на секунды, а тебе еще надо выключить автопилот, то времени бывает не хватает на это. А когда ты управляешь самолетом, то он в твоих руках. Ты можешь делать, что хочешь и очень быстро.
Даниэль остановил самолет и вновь посмотрел на Томаса:
— Новелл хороший капитан и учитель, просто я делаю так как удобно мне. Марк уже привык и думаю, когда он станет капитаном, то будет садиться вручную, потому что так учил его я.
Томас кивнул, беря в руки бортовой журнал:
— Если Марк вскоре станет капитаном, то на его место возьми меня к себе. Новелл хороший учитель, но мне не хватает практики ручного режима.
Даниэль улыбнулся. Приятно осознавать, что кто — то оценил твои действия. Если бы их еще ценил его учитель, который дает тумаков при каждом разборе полетов.