Наши люди в Шанхае
Шрифт:
Проще говоря, что ни комната, то отдельно стоящий дворец. Чертог Сохранения Гармонии использовался для императорских банкетов, Дворец Небесной Чистоты был местом приема зарубежных послов, Чертог Самосозерцания — спальные покои императора, Дворец Земной Безмятежности — спальня императрицы.
Я понимала, что все это великолепие невозможно обойти за один день. Впрочем, я к этому и не стремилась.
Свернув с главного туристического маршрута, я остановилась в одном из просторных открытых дворов и постаралась отрешиться от шума разноязычной галдящей толпы.
Я
Красные кирпичные стены и желтые черепичные крыши зданий окутаны клубами благовонного дыма, поднимающегося из курильниц для благовоний.
Сотни придворных в парадных шелковых одеждах низко кланяются и опускаются на колени, касаясь лбом земли. Они приветствуют Сына Неба, которого слуги проносят в паланкине к фантастически пышному Драконовому трону. На заднем плане толпится «массовка» — десять тысяч евнухов и девять тысяч придворных дам.
Я так живо представила себе эту картинку из времен императорского Китая, что мне вдруг стало не по себе. Словно повеяло могильным холодом в этот душный теплый день.
Нет, не хотела бы я оказаться на этом самом месте в те времена дворцовых тайн и интриг. Ни в каком качестве не хотела бы: ни придворной дамой не хотела бы оказаться, ни императрицей, ни тем более евнухом. Вот разве что императором…
Нет, императором, пожалуй, тоже нет. Жестокое было времечко!
По садам и дворам Запретного Города я гуляла почти до самого закрытия. Только к пяти часам вечера я сумела добраться до Императорского Сада, через который вышла к Чертогу Имперского Благоденствия и Вратам Покорности и Чистоты, а затем через Врата Божественного Совершенства смогла покинуть территорию дворцового музея.
Хорошо еще, что у меня был с собой путеводитель, иначе я так и плутала бы до сих пор по Запретному Городу Гугун, а может, и осталась бы там навеки вечные где-нибудь между Дворцом Долгого счастья и Чертогом Созерцания.
Надо ли говорить о том, что в отель я вернулась совершенно разбитая и идти вечером с Алсуфьевым в ресторан на утку по-пекински категорически отказалась.
— Ой, нет, Сережечка, я тебя умоляю, не уговаривай. Наверное, я все-таки не смогу с тобой сегодня пойти. У меня сил нет на это. Я очень устала. Да знаю я… Знаю, что побывать в Пекине и не отведать утку по-пекински это смешно. Не надо мне объяснять прописные истины. Думаешь, мне не хочется пойти вместе со всеми в этот ресторан? Еще как хочется! Но я ни капельки не отдохнула, а ведь завтра у меня доклад, я должна подготовиться. Быть в форме, — лепетала я в свое оправдание расстроенному Алсуфьеву, топтавшемуся на пороге моего номера. — Сходи без меня. Ты ведь не один там будешь, а с коллегами. Сходи! Потом мне все расскажешь.
Я чувствовала себя неловко, но тащиться с Сергеем незнамо куда ради кусочка утки, пусть даже и по-пекински, была совершенно не в состоянии. Вчера вечером у меня не было ни сил, ни аппетита.
Зато сейчас я была голодна как волк. Мой аппетит не мог испортить даже предстоящий доклад, и я воздала должное великолепной кухне нашего отеля. Сделав несколько
— Чаю, пожалуйста. Tea, please.
Игнорируя недоуменный взгляд Алсуфьева, я выпила две чашки хорошего крепкого чаю.
— Изумительно! Изумительный чай. — Я отодвинула пустую чашку. — Но мне, пожалуй, уже достаточно. Спасибо этому дому, пойдем теперь к другому! — Я откровенно подтрунивала над Сергеем, поражаясь его растерянности.
Неужели он никогда не видел, как едят проголодавшиеся? Похоже, сегодня я развеяла еще одну иллюзию закоренелого холостяка, и в мыслях не державшего, что дамы по утрам кушают так плотно и с таким нескрываемым удовольствием.
Вот уж действительно человек не от мира сего. Напрочь утратить душевное равновесие из-за одной лишней порции омлета с беконом и трех сдобных булочек, съеденных мною, — это, знаете ли, чересчур!
К слову сказать, булочки были обалденно вкусные, но такие малюсенькие. На один укус.
Я посмотрела на часы.
— Сережеа-а, Сережечка! Ау! — Я постучала пальцем по циферблату наручных часов, привлекая внимание моего оторопевшего приятеля. — Мы не опаздываем?
— Нет, нет, время у нас еще есть, — встрепенувшись, ответил он и снова примолк, с отрешенным видом погрузившись в себя.
Нет, это невозможно! Доктор, называется! Психотерапевт! Он что, больных не видел?
Булимия, например, очень распространенное заболевание. Даже принцесса Диана страдала булимией. И при этом была и остается кумиром для очень и очень многих людей.
А тут, можно сказать, первый раз в жизни хорошо покушала, и на тебе! Попала в записные обжоры.
Я посмотрела на тарелку Алсуфьева.
Почти полная. Вообще ничего не съел! Только понадкусывал. И бледный какой… Может, устал?
Или заболел?
Нервным жестом поправив очки, погруженный в свои думы Алсуфьев закатил глаза, пожевал губами и с довольным видом покивал головушкой. Самому себе покивал.
Порадовался, что правильно ответил на заданный вымышленным оппонентом вопрос.
Все ясно. Волнуется! Сергей волнуется и от волнения разговаривает с умным собеседником, то бишь с самим собой. Сам себе вопросы задает, сам на них и отвечает.
Беспроигрышный вариант на самом деле. Невидимый собеседник всегда окажется глупее тебя.
Вот опять! Опять покивал и почмокал губами. А потом поморщился. Неудачно ответил на этот раз.
Как же это я сразу не догадалась? Все признаки налицо: отсутствующий вид, плохой аппетит…
Надо же было так разволноваться.
Вот я ни капельки не волнуюсь!
Я с явным удовольствием поправила свои сережки — тяжелые прабабушкины александриты в золотой оправе. Эти серьги — мой талисман. Они должны принести мне сегодня удачу.
Я их всегда надеваю в критических ситуациях. И еще, когда чего-нибудь очень боюсь, или чего-нибудь очень хочу, и еще, когда нервничаю или когда волнуюсь, или… Впрочем, неважно.