Наши люди (Выбранные места из бесед с великими)
Шрифт:
Такое впечатление, что хозяин тут живет...
Хронический трудоголизм
– Святослав Николаевич, вы действительно живете тут?
– Нет, но времени провожу немало: ведь я трудоголик. Работа мне не в тягость: я - существо творческое, я себя ощущаю художником. Я как будто рисую картины и наслаждаюсь ими; только вместо картин у меня другое: сделанные мною дела. Их много!
Вот сейчас, например, я становлюсь адмиралом. Купил пароход "60 лет Октября", его заканчивают переоборудовать под плавучую клинику. Беру в аренду еще одно судно - "Алексей Толстой", приценяюсь к "Константину Симонову".
Еще мы открываем клинику в Сан-Марино, создаем новый крупный банк и свое предприятие по переработке древесины, будем гнать
Ну, институт и операции - это само собой.
Все, что я делаю, - это такой великий социальный эксперимент: могут ли люди в России работать и жить не хуже, чем весь остальной мир?
– И какой же ответ?
– Могут, конечно. Если б только нас не грабила мафия...
– Какая именно? Их ведь много сейчас.
– Я имею в виду самую главную мафию, с которой труднее всего бороться, - у нее ведь и армия, и милиция с ОМОНом. Эта мафия хуже гангстера, который встречал бы меня каждый вечер после работы и отнимал все.
– Да, про ваше недовольство и правительством, и лично Чубайсом все знают. И все помнят, что вы отказались от кресла премьер-министра.
– Это старая история. Я с ними, с этими, работать не смог бы. Они проводят антирыночную политику. Более того, они нас грабят! У нас забрали на пять триллионов долларов собственности на земле, на двадцать триллионов под землей - забрали в революцию и до сих пор не отдают, морочат голову. (Если посчитать исходя из этих цифр, то на каждого жителя России приходится по 160 тысяч долларов.
– Прим. авт.) А вместо этого дали ваучеры общей стоимостью всего полтора миллиарда долларов. Это ж копейки! Они нам отдали 0,03 процента нашей собственности и думают, что хватит.
А где остальное? Остальным распоряжаются двадцать миллионов чиновников. Никогда их столько не было! Они уже весь ЦК заняли, а сейчас и Белый дом, и бывший Дом политпросвещения, - они плодятся со скоростью клопов!
– То, что раньше называлось "диссидент", - это вы и есть?
– Да, я диссидент. Я представитель нового класса, который возник, как это ни странно, в Америке. Это - класс общественных предпринимателей. Для такого предпринимателя главное, чтобы сначала коллектив получил максимум и только потом сам хозяин. То есть я планирую сначала сделать всех сотрудников института богатыми, а потом уже самому стать побогаче. Обыкновенный же дикий капитализм, он такой: "Я - богатый, а остальные меня не волнуют". Но вот сейчас там, в Америке, возникло одиннадцать тысяч предприятий, где все рабочие и служащие имеют акции, - это что-то типа народного капитализма. Так у них реализуется программа ИСОП (индивидуальная собственность на орудия производства), про которую у нас даже не слышали. Ее придумали сорок лет назад, но долгое время она всерьез не воспринималась: как это так, отдать рабочим акции? Рабов сделать хозяевами? Капиталисты ведь жадные, они всегда стараются людям отдать минимум, а себе забрать максимум. Но так подрывается покупательная способность людей: товар производится, а он никому не нужен! Америка стала заходить в тупик. Тогда-то и стало ясно, что сначала надо создать платежеспособного покупателя, а потом делать для него товар, продавать и получать прибыль. Тут-то и вспомнили про ИСОП!
В Америке эта программа пошла, а у нас не идет. Я хочу отдать собственность коллективу, но не могу! Все из-за Чубайса. Он тянет время и не дает мне ответа! Пусть он скажет: доля государства в институте такая-то, коллектива - такая-то, и пусть назначит арендную плату. Если цена будет нормальная, мы согласимся. А нет, так у нас есть земля в Протасове, возьмем в банке кредит и построим себе новую клинику на своей земле. А это все оставим товарищу Чубайсу, может, он под офисы сдаст, сейчас
Успеть бы насладиться жизню
– И что же, вы погрязли в трудоголизме, непрерывно работаете и ничего больше в жизни не видите?
– Ну нет, фанатиком быть нельзя, это плохо. Жизнь, в которой нет ничего, кроме работы, теряет смысл! Надо зарабатывать много денег интересным образом и честным путем. А после эти деньги тратить интересным же образом. В основном, конечно, на покупку новой информации; человек, он ведь информационное животное. Ведь что самое приятное в деньгах? Они дают нам возможность получить огромное количество информации, впечатлений - о других странах, о жизни в этой стране, наконец, о жизни природы. Но чтоб все так устроилось, надо в работе найти какую-то новую эффективную технологию.
А ее ученому удается - если вообще удается - оседлать лет в сорок пять пятьдесят, когда большая часть жизни прожита... А ведь после требуется еще лет двадцать пять-тридцать, чтоб технологию признали - люди, общество, правительство, рынок. Это очень долгий процесс, успех приходит тогда, когда ничего уже успеть нельзя... А вот мне повезло - я освоил новую технологию в тридцатилетнем возрасте. Я еще в шестидесятом начал делать свои искусственные хрусталики! Потребовалось восемнадцать лет, чтоб эту технологию признала Америка, - это случилось в семьдесят восьмом. А широкое распространение эти операции получили только в восемьдесят четвертом - восемьдесят пятом. Вот видите, понадобилось ровно двадцать пять лет. То есть совсем недавно моя технология стала давать свои плоды... Да, самое главное - это изобрести новую технологию в молодом возрасте, до тридцати пяти лет. Тогда она даст тебе интересную жизнь: деньги, известность, возможность передвигаться по миру, не считая центов...
"Предаюсь захватывающим развлечениям"
– Я очень интересно живу! Я предаюсь захватывающим развлечениям. Да взять хоть мою конюшню, - вы про нее, конечно, слышали. Еще в семьдесят восьмом году я приобщился к конному спорту, совершенно неожиданно. Это было в Америке, в Детройте. Мой приятель, глазной врач, повез меня на скачки показать свою дочку - а она чемпионка штата Иллинойс по конкуру. Посадили и меня там на жеребца, и вот я, как мешок с сеном, на этой лошади. Но в то же время я испытывал огромное наслаждение. Я понял, что это колоссальный симбиоз - человек и лошадь! Мне подчиняется это прекрасное животное, такое теплое и красивое! Рождается какое-то новое качество... Я почувствовал себя кентавром. Когда я спрыгнул с лошади, у меня было яркое ощущение счастья.
Я понял, что должен купить себе лошадь. Но мне сказали, что есть закон тридцать второго года, по которому советский человек не имеет права купить лошадь, поскольку она - орудие производства. (Исключение там было сделано только для горцев, бездорожья и еще чего-то.) Так что лошадь мне пришлось приобретать нелегально. В горкоме партии про это узнали, вызвали меня и спрашивают: "Зачем вам это? Вы же член партии, что ж вы будете скакать по полям, как английский лорд!" Я им ответил: "Так для чего ж я делал революцию? Именно чтобы скакать, как лорд, вообще жить, как король! Получать удовольствие от свободы, от контактов, вообще от жизни". Они отстали.
Сначала я завел двух лошадей. Но поскольку мне было неловко, что я скачу, а другие нет, то я купил еще двадцать лошадей.
От нашей конюшни до Сергиева Посада пятьдесят восемь километров, места удивительно красивые. Так вот, у нас есть проект - поставить на этой дороге пару постоялых дворов, с небольшими кабачками, с комнатами наверху, - чтоб отдыхать. И тогда можно будет на лошади совершить путешествие от Москвы до Сергиева Посада!
(Кстати, когда землю будут возвращать народу, я потребую от парламента, чтоб между земельными участками оставляли 5 метров - чтоб можно было проехать на лошади. А то в Америке вдоль дорог идет сплошной забор, вы не можете никуда свернуть, вокруг сплошь частные владения.)