Наши (перевод) книги Мусишкяй - Рута Ванагайте
Шрифт:
Рут: Если я хочу, чтобы литовские читатель внимательней посмотрел на тех из своих соотечественников, которые убивали, мне нужно, самой посмотреть на них как на людей. Не как на отбросы общества, которую мы можем с легкостью списать. Итак, мы сейчас подходим к одной важной теме ...
Эфраим: Это ...
Рута: Это дневник убийуы. Сны участника Специального отряда, которые он написал в Лукишкской тюрьме в ожидании расстрела. Я перевела и отправила вам эти мечты, и вы написали, что не можете их прочитать, потому что вам просто плохо. Это вас разозлило.
Эфраим: Неправда. Я всегда знал, что убийцы - тоже люди. Моя проблема другая Когда я начинаю думать о них как о людях, и я пытаюсь понять их, это неизбежно приведет к уменьшению моей решимости, чтобы привлечь их к ответственности за совершенные преступления. На пути к выполнению отомщения, по пути к
219
правосудию так много препятствий, что я не могу себе позволить роскошь, думая о том, что чувствовали эти преступники. Мы отличаемся этим.
Рута: Если я глубже смотрю на этих людей, чудовищ или не чудовищ, значит ли это, что я пытаюсь их оправдать? Ибо, если вы считаете мечты человека, стихи, его свидетельства на допросе, этот человек неизбежно становится человеком в ваших глазах ...
Эфраим: Вот здесь и есть вся суть. Самый большой ужас Холокоста - тот факт, что преступления совершались обычными людьми. Они были до Холокоста нормальными, после Холокоста, они были нормальными, но во время Холокоста они совершили самые ужасные преступления. Этом можно говорить почти обо всех нацистских преступниках.
Рута: Что вы подразумеваете под словом «нормальный»?
Эфраим: Мы говорим о людях, которые придерживаются законов и норм в обществе.
Рут: Знаете что? Эти люди были нормальными на протяжении всей своей жизни - до, во время и после Холокоста. Просто закон изменился. Новый закон «Долой евреев» не был включен в кодекс законов или Конституцию. Он просто был. И они подчинялись этому закону, подчинялись властям требовавшим, чтобы они участвовали в осуществлении этого закона на практике. Таким образом, период Холокоста не был «вырезан» от их жизни, нормальных людей. Они были нормальными - они всегда нормальны для жизни. Это страшно, но это правда.
Эфраим: Вероятно это правда. Ваше замечание очень интересное, грустное, но весомое. Очень важный взгляд. Убедили меня. К сожалению.
Рута: Простые законы и социальные нормы всегда были обычны в Германии, или в этом случае граждане Литвы сделали то, что им сказали их власти. Они охраняли евреев. конвоировали. Стреляли. Некоторые с удовольствием. Некоторые может без. Старайлись не думать, а потом - не помнить, что они сделали. И я, как и вы, не думали об этом раньше. О многом я не думала... Знаете, насколько ценны наши разговоры
220
Мне эта тема нова, год назад я ничего не знала об этом. Я задаю наивные вопросы. Но иногда эти наивные вопросы или замечания позволяют вам смотреть на то, что вы знаете по-другому.
Эфраим: Да, они показывают что-то, что я не полностью обдумал. Третий рейх создал реальность, в которой лишь немногие, только самые сильные, могли действовать морально. Большинство людей плыло вниз по течению. Вниз по течению в Освенцим - убивать ... По течению к бойне в литовских лесах.
Рута: Теперь давайте послушаем и послушаем музыку. Я помнил, что вас здесь не было в апреле этого года, в конце проекта «Быть евреем», во время церемонии Йом Ха Шоа - Памяти Холокоста. Слушайте псалом который пели ученики на Ратушной площади, прежде чем отправился в Панеряй, чтобы почтить там погибших евреев. 200 детей на лестнице мэрии, 500 обнявшись на площади, останавившись у звезды Давида. Они поют на иврите, может быть, мне можете перевести? До сих пор я не знаю, о чем этот псалом. Я знаю только, что Бог есть на иврите Хашем.
Мы слушаем. Длительная пауза Эфраим не переводит слова псалма. Он повернулся к окну. Плачет.
Эфраим: Я просто заплакал. Я не мог себя контролировать. Просто проняло. И совершенно понятно, почему. То, что я вижу в Литве, поражает меня в сто раз больше, чем посещение Освенцима. Наверное, потому что это личное. Я всегда думал, что единственный способ вынести и сделать то, что я сделал, - это т. е. охоту на нацистов, держать холодную голову, чтобы Холокост не стал моей личной трагедией. Если нацистов не прощают, я должен идти в ногу. Если им удается скрыться, я должен смотреть дальше. На протяжении многих лет мне это удавалось. Но теперь я чувствую, что моя оборонительная стена начинает рушиться, что вся эта поездка становится очень личной. Почему мои усилия в Литве не дали ожидаемых результатов? Я был практически один. Я был иностранцем.
И я появился в Литве слишком рано. Я приехал сюда в 1991 году, как только вы восстановили мою независимость, и, как вы сказали, я пришел, чтобы испортить свадебный бал. В то время я действительно не понимал, что я порчу.
221
Рута: Нормально. Это была не ваша свадьба.
Эфраим: Да, это была не моя свадьба.
Рута: И мы не приглашали вас.
Эфраим: Вы правы. Меня никто не пригласил. И поэтому мои усилия не дали удовлетворительного результата. Теперь, наверное, мой последний шанс - добиться чего-то.
Я с другим человеком, партнером из Литвы. Человеком, которому литовцы доверяют. По крайней мере, до сих пор было доверие, пока Рута не взялась писать о Холокосте.
Если это доверие существует, возможно, некоторые люди, которые прочитали более ранние книги Рут, откроют и эту и подумают. Возможно, другие люди присоединятся к Руте и поговорят с другими. Это лучшее, что вы можете ожидать. История Холокоста в Литве настолько драматична и шокирует, что люди, читающие книгу, будут в взволнованы и, вероятно, начнут изучать историю своей страны другими глазами.