Наши против
Шрифт:
И белый свет с золотом в центре стал удаляться, а марево вокруг меня начало растворяться быстрее, чем снежинка на горячей ладони.
— Стойте! Погодите! Я не всё поняла! — закричала я, размахивая руками, и побежала вперёд, через всю площадь, перескакивая через спящих, в сторону моря, пытаясь догнать образ. — Подожди-и-ите!
Но Око исчезло. На лазурном высоком небе просто сияли два утренних солнца. Чистых, невинных, ярких. Без зрачков.
Я тяжело дышала и не знала, куда себя деть от волнения. Мы погибнем?! А что
Кто-то тронул меня за плечо. Это был Киату. Сонный, слегка покачивающийся и немного помятый, как и выглядят обычно после чересчур удавшихся вечеринок. Он с усилием воли разлеплял веки и старался не заснуть на ходу.
— Что случилось, Тася? — встревоженно спросил Киату. — Тебя кто-то расстроил? Обидел?
— Я не… А как ты?… Ты же крепко спал, — пробормотала я.
Киату сморщился, словно от головной боли, и, потерев виски, ответил:
— Я тебя чувствую.
Глава 45
Море тихо плескалось у наших ног. Голубое, прозрачное, с зеленоватыми и бирюзовыми полосами вдалеке. Немножко сонное, но уже ласковое, как только что проснувшийся котёнок. Небо стало чистым-чистым и на горизонте сливалось с морем, словно они были чем-то единым. За нашими спинами, за полосой раскидистых пальм и пышноцветущих кустарников народ продолжал дружно храпеть, а мы с Киату сидели на песке и смотрели вдаль.
— Значит, Всевидящее Око тебе явилось? — повторил раз, наверное, в пятый Киату.
Я не ответила, сколько раз можно «Да» говорить? Вместо этого сказала:
— Ты бы пошёл, ещё поспал, а? Кажется, у тебя не вся Анина трын-трава выветрилась. Заедаешь…
— Всё нормально, — буркнул он и вскинул на меня уставшие глаза. — Хотя нормального больше ничего не осталось. Так и не бывает!
— Почему?
— Великое Око являлось всего несколько раз людям за всю историю Дживайи. И лишь жрецам в его храмах. Сама понимаешь, мухарок среди жрецов нет. Тех жрецов назвали великими пророками…
— Ну, я не пророк, с меня дживы хватит. Слушай, — я склонила голову к плечу и посмотрела на него как бы издалека, — если женщина мухарка, то мужчина у вас по правилам должен называться мухомор?
Киату поперхнулся и закашлялся.
— Нет, что за вздор?!
— Тогда мухар. Можно ещё мух.
— Ты смешная, — Киату улыбнулся мне, как маленькой. — На Дживайе мужчины никак не называются специально. Мужчина он и есть мужчина, человек, зачем что-то ещё?
— Угу, ещё скажи: курица не птица, женщина — не человек… Темнота вы тут, дремучая! Но нет, теперь вам придётся просветлевать семимильными шагами.
Киату моргнул недоумённо. А я продолжила, наполняясь чуством собственной важности:
— Потому что само Око решило ваш патриархат обломать на корню. Дживу заслало из другого мира и девчонок с
Море плеснуло игриво и слегка окропило меня водой. Я поёжилась от утренней прохлады.
— Иди сюда! — Киату поднял руку и заграбастал меня под мышку.
Тёплый, большой. Солёный. Косы морем пахнут.
Я как-то сразу притихла, словно воробушек, и рассуждать о великой мухарской революции расхотелось. Впрочем, начинать разговор о том, что Киату ночью мне выдал, было ещё страшнее. Вдруг вскроется ещё что-нибудь кошмарное, придётся его отталкивать и, гордо подскочив, бежать прочь — навстречу заре… А хотелось просто рядышком остаться, в тепле. Какое-то чувство от него шло необычное, мягкое, доброе. Родненькое. Аж на сердце стало вкусно. Как от воздушного заварного пирожного.
А и ладно! Роковой женщиной я уже побыла, побуду теперь беспринципной: не стану клеймить Киату и показывать на него пальцем: ты такой-сякой, злодей и прочее. Вдруг никто не заметит, а мне немножко будет приятно. Потом про страшное поговорю, если меня не съедят, конечно. И сам собой вырвался тяжёлый вздох, по коже побежали мурашки.
— Совсем замёрзла, малышка моя, — сказал красавец-злодей, пересадил меня на колени и закрыл руками от бриза со всех сторон. — Ты бы тоже поспала, устала ведь.
— Да я как-то ничего…
— Голова не кружится? Сознание на месте? Не тошнит?
— Всё хорошо.
— Значит, помог ритуал, — счастливо выдохнул Киату.
— Какой?! — встрепенулась я. Замерла от страха. В голове сразу возник Фредди Крюгер и чёрная гадость из подземелья.
— Когда я представил тебя морю, как свою джани-до, — спокойно пояснил Киату.
— Это ведь была просто помолвка…
— Не просто. Не в случае с одарёнными.
— А как? — удивилась я.
— Если одарённый посвящает свою будущую мухарку морю, он клянётся защищать её и просит море защитить. А ещё сообщает о готовности делиться жизненной силой с той, кого любит. Особенно в те моменты, когда ей нужно. Видишь, ты больше ни разу не упала в обморок с того ритуала. Ведь так?
Я сглотнула и посмотрела на Киату расширенными глазами:
— Любит?… — во рту пересохло от радостного волнения. — Ты меня любишь? Почему же ты не сказал об этом?
— Разве это и так не понятно? — удивился Киату.
Я подняла руку и дотронулась ладонью до его щеки. С мягкой, короткой бородой. Погладила.
— А теперь ты смешной.
— Почему?
— Потому что надо говорить. Всё говорить. Я намёков не понимаю. Джива вам глупая досталась, я даже школу с пятью тройками закончила, — ласково сказала я, совсем по-новому глядя на Киату. Красивый, мужественный, уставший, но самый лучший на свете злодей…