Наши собственные
Шрифт:
– Да, поняли,- ответил он за нее.
– Так вот,- продолжал дядя Миша,- надо человека уложить, перевязать, спрятать пока, чтобы никто о нем ничего не узнал. Кто может за ним ухаживать?
– Лиля,- быстро сказал Гера.- Не беспокойтесь, дядя Миша, она все сумеет, она очень хорошо перевязывает.
– Откуда ты знаешь?
– удивилась Таня.
– Да уж знаю...
– А куда же вы его уложите?
– Дядя Миша значительно поглядел на Лилю,здесь ему шумно будет.
– Его спрятать нужно,- прошептала Таня.
Лиля
– Я понимаю,- сказала она,- я сейчас подумаю.
– Мы его в старой баньке уложим,- решила Таня.- Там ему будет спокойнее; это в самом конце усадьбы, около леса.
– Молодец, девушка,- сказал дядя Миша..- Ну-ка, пойдем, я его сам устрою. Куда идти? Вот и товарищ пойдет с нами, а вы оставайтесь, ребята, здесь, не надо лишнего шуму.
Дядя Миша и Василий Игнатьевич, сделав из рук скамеечку, понесли Сережу в старую баньку. Таня сейчас же принялась за дело.
– Возьми, Лиля, простыни, подушку, бинты, марлю. Девочки, принесите чистый тазик, кружку и кувшин воды. Только не суетитесь и делайте все тихо.
Вскоре в бельевую корзину было уложено все необходимое, Таня и Лиля понесли это в баньку, а остальные ребята молча сгрудились вокруг Анны Матвеевны.
Прошло полчаса, час. И вот, наконец, вернулись Таня, Василий Игнатьевич и дядя Миша.
– Ну как?
– спросила Анна Матвеевна.
– Уложили,- ответил Василий Игнатьевич,- хорошо устроили и перевязку сделали. У него сейчас Лиля сидит, она действительно ловко все делает.
Старушка недоверчиво поджала губы.
Дядя Миша оглядел ребят и покачал головой:
– Вот вы какими стали... Хуже, чем мы думали... Да, трудно вам...
– Ой, плохо, Михаил...- запнулась Анна Матвеевна.
– Иванович... Иванович...
– Иванович, очень плохо, совсем извелись ребята. Уж мы ждали-ждали...
– Так... так... Ну вот что: мы решили вас отсюда забрать.
Ребята сгрудились около дяди Миши, а он продолжал: - Гитлеровцы в этом лесу появились. Хотели мы вас завтра увести, а теперь вот из-за Сергея на два - три дня задержаться придется. А пока,- дядя Миша оглядел ребят,- вы хлеба в дорогу и нам и вам напеките, мы вам муку принесем...
– А дым?
– спросил Леша хмуро.- Мы печку не топим, дыму боимся.
– Как дым замаскировать, я вас научу. Да и печь будете ночью, все не так видно.
И только тут все вдруг зашумели, обрадовались. Обрадовались, что, наконец, пришли друзья, что, наконец, они не одни, а вместе со всеми, со своим народом; а вместе уже не страшно.
Вот дядя Миша и кто-то еще будут думать о них, ребятах. Да, наверное, думали уже. Не они ли присылали и хлеб, и мясо, и лекарство, которое поставило на ноги Мусю?
Дядю Мишу окружили, старались до него дотронуться, погладить по плечу, прижаться к руке. Только Хорри, сжавшись
– А я мастерица хлебы печь,- улыбалась и гордилась Анна Матвеевна.- Во какая мастерица; уж я спеку, уж вы увидите!
– Мы вам много напечем,- утверждала Таня.
– Главное вы мне Сережу сохраните; это такой человек, такой драгоценный человек!
– Мы все сделаем, все, что нужно, всем поможем,- перебивали друг друга ребята.
– О товарище Сергее вы не беспокойтесь,- сказала Анна Матвеевна,- мы хорошо за ним ухаживать будем.
Дядя Миша поглядел на взволнованные лица, на преданные глаза и усмехнулся.
– Ладно, ребятки, я вам верю, вижу, какие вы. Только это не шуточное дело.
– Мы знаем,- сказала Таня, хотя она еще ничего не знала. Узнать ей пришлось позже.
– Ну, до свиданья, ребята, мне сейчас идти надо.
Дядя Миша снова вскинул на плечо обе винтовки.
И тут ребята налетели на него с вопросами, цеплялись за него, удерживали за руки, не давали уходить.
– Дядя Миша, постойте,- говорила Таня,- расскажите нам, что кругом делается, ведь мы как в клетке, как слепые.
– Михаил Иваныч! Война скоро кончится?
– настойчиво спрашивал Василий Игнатьевич.
– Да скажи ты, друг ты мой,- где-то наши теперь воюют?
– заглядывала ему в лицо Анна Матвеевна.- Скоро ли сюда вернутся? Москва как?
– А Ленинград?
– спросил Гера, подумав о Лиле.
Дядя Миша посуровел.
– Милые вы мои, не так все это легко и просто. Сейчас мне спешить надо, а завтра к ночи я опять у вас побываю, тогда и поговорим обо всем.
Лица у ребят вытянулись. Но делать нечего.
– Вы, честное пионерское, завтра придете?
– спросила Муся, прильнувшая к руке дяди Миши.
– Честное пионерское! До завтра, ребята!
– Дядя Миша,- остановила его на пороге тихим вопросом Таня,- а вы... ничего не слышали о... моей маме... она в городе.
Дрогнули уголки губ у дяди Миши. Он порывисто обнял Таню за плечи.
– Мы в городе не бываем, девочка. Но мы постараемся узнать...
Таня молча опустила голову.
– До свиданья, ребята.
И вот он сошел со ступенек, свернул куда-то направо, и вот его уже нет, не видно, не слышно, как будто не было, как будто и не приходил. На мгновение у всех сжалось сердце. Но там, в старой баньке, лежит товарищ Сергей. И завтра они все будут печь хлеб; и, значит, дядя Миша вернется; и, значит, они не одни; и, значит, горевать не надо!
23. В старой баньке
День прошел в томительном ожидании. Работа валилась у всех из рук. Почему-то дела оказывались во дворе или у ограды. Но прокатилось румяное, облитое росой утро. Прошел томительный жаркий полдень. И вот уже солнце стало садиться за лес, освещая сосны красным огнем, а дяди Миши все не было.