Наши трёхъязычные дети

Мадден Елена

Играли в магазин. Аня-продавщица напористо и находчиво предлагает сопутствующие товары, ловко навязывает «нагрузку»: «Вот лекарство… с ложкой! вот зубная щётка для малыша… и ещё две для мамы и папы!» Только что пока не понимает, как работают деньги: уже получив монеты, готова отдать даром другой товар; ещё: запросив сумму и получив её в точности, хочет дать сдачу…

«Sing doch ganz красиво!» – Алек. Но и у Ани всё ещё есть смешения, с элементарными словами, – не в том же дело, что забывают эти слова?!

Пугающее. Смотрели с Алеком книжку о вокзале.

Он высказывается до того невнятно, что я едва понимаю. При этом он повторяет высказывания с разной интонацией: сначала вопросительной, потом утвердительной (как бы находит для себя какое-то решение, идею, и успокаивается). Кажется, он хотел сказать что-то вроде: если поезд придёт скоро, надо бежать; если нет, можно подождать на вокзале; но это я за него реконструирую. Попробовала рассказать, что делать, если потерялся на вокзале: бежать туда, где написано латинское «i», и объяснять, что потерялся, ищешь маму-папу. Спросила, как он это скажет по-немецки. «Я не знаю». Изобразила немецкую тетю, которая спрашивает по-немецки, как зовут папу, маму. «Я не знаю». Где он, Алек, живёт, как называется улица? «Einundsechzig»…

Вечером потребовал включить кассетный проигрыватель, слушал Спайка Джонса, много смеялся песенкам и аранжировке «Щелкунчика», захотел танцевать. Танцевала вместе с ним. Хотела показать пару танцевальных движений – «Уходи». Отторгает всякие попытки учить? Правда, Аню тоже прогнал. Хотел освободить место для «танца» (бегает и прыгает)? Позднее стала дурить с ними двумя в ритм – оба были рады.

Алек сказал папе «Kuck» [ «берлинское немецкое» ‘смотри’]. Аня одновременно: «Look». Алек поправился.

Трудно его понять из-за того, что выговаривает не все звуки (в беглой речи). Но если догадаться, что за слово хочет сказать, оказывается, что его речь правильнее, чем можно думать: «Если ты будешь ситать, я… сказаю: не надо ситать» (скажу: не надо считать).

Старые слова Алек всё ещё говорит с «зеркальными отражениями» звуков – а вот «магнитофон» сказал сразу правильно…

Аня (я кончила обрабатывать Алеков глаз мазью): глаз и «мазь» «reimt».

Сказала, что они говорят как малыши: с кашей во рту; как испорченная пластинка («а-а-а-а»); обо всем говорят «это» (пообещала, что стукну «этим» по «этому») – протестовали и смеялись.

Странно: по-немецки речь звучит артикулированнее и громче, чем по-русски (и, кажется, чем по-английски).

4 + 4

Результаты моей пятидневной поездки в Россию. Аня (по словам М.) продвинулась в английском. По-русски же она забыла множество слов и пытается использовать со мной немецкий. Алек… как будто стал увереннее в русском! использует более длинные предложения, словарный запас вырос. Алек, в отличие от сестры, назвал улитку на трёх языках. Ответил на вопросы, которые «тётя из киоска Информация» задаст, если он потеряется. Правда, теперь он говорит не так чётко и внятно, как раньше, когда пользовался более короткими фразами… Стали чудовищно самостоятельны и

стыдливы: Алек переодеваться пошёл в туалет – и дверь закрыл.

Анины объяснения сильно отличаются от Алековых (среди прочего: Topf schlagen – это «вкусно» —???).

Topfschlagen – искать с завязанными глазами и с деревянной ложкой в руке сладости, спрятанные под кастрюлькой: ищущие размахивают деревяшкой, пока не наткнутся на кастрюлю.

Названия Алековых «картин» очень красивы. Например, «Музыка в трубе»; позднее, правда, передумал, сказал, что рисунок называется «Жираф». Выглядит творение как абстракция; с Алековой точки зрения тут, видимо, «реализм». Сказал, что ещё на том же рисунке изображён «домик с дымом». Присмотрелась – и вправду: внизу справа нечто вроде маленькой буквы А, из вершинки выходит волнистая линия.

Играли в игру «Schwokodil» (можно перевести «Свинкодил» – свинья + корова + крокодил). В книжке страницы – картинки и текст – разрезаны на 3 полосы, можно составлять фантастических зверей, называть их фантастическими словами и фантазировать о том, что такие звери могут. Книжка немецкая, но играли мы по-русски. Начали попыткой заменять лишь одну из трёх частей. Дети иногда сами производили названия, особенно хорошо с носорогом получалось: «козорог», «свинорог» и т. п. (структура прозрачнее, заменять слоги легче?).

Утром в субботу проснулись, по своей «вредной» (с нашей точки зрения) привычке, не только раньше обычного, но и раньше «нормы» для рабочего дня (до семи!). Входя в спальню, Алек сообщил, что сегодня суббота (выучил наконец!).

Ряд сюрпризов (то, что уже намечалось, вылилось в чёткие высказывания). Алек:

– Я не хочу в мою кроватку, потому что она маленькая.

И ещё:

– Мне не нравятся наши домики. (Т. е. у нас дома?)

– Почему же?

– Мне не нравится жёлтое ведёрко, где теперь мои подарки.

Аня решительно отказывается надевать некоторые кофточки и т. п. Сообщила, что ей не нравится имя Аня, – лучше уж Анастасия. И:

– Я хочу, чтобы Алек будет братик Нины. Чтобы Нина будет моя сестра. Хочу другую маму.

– Вот так да! Почему, Аня?!

– Ты не шик… Мне нравится мама Нины. И папа Нины.

– Ты хочешь от нас уйти, потому что мы не шик?

– Вы некрасивые.

– Аня, ты меня очень расстроила. Теперь я тебе читать не смогу… Ты говоришь, я некрасивая?

– Ты красивая…

Прагматик… М. начинает выяснять, кто из пап и мам в группе красивый, кто из детей красивый; наконец, доходит до вопроса, кто в группе самый красивый. Аня без ложной скромности: «Я!!!» Пришлось укрощать самомнение, убеждать, что это не так: сопли бывают и, когда плачет, рот кривится… Алек:

– И пукает! Не будет принцесса!

Может, зря «ускромняли»?..

С неделю назад Аня попыталась образовать прошедшее от do «по правилу» для слабых глаголов: doed, – хотя уже много раз говорила did! Возможно, не видит связи между формами. Во всяком случае, теперь сознательно пользуется языковыми законами.