Наши уже не придут 2
Шрифт:
— Нужно будет просто слушать, что ты говоришь и записывать? — уточнила Людмила, рассматривающая своё свидетельство арендатора.
Просто так раздавать бесхозное жильё в Петрограде никто не собирался — всё ушло под госуправление. Быстро поделать что-то с жилищным вопросом советская власть не может, поэтому решено превратить всю эту сдачу жилья в государственную привилегию.
На взгляд Аркадия, это было странное решение, но он в это не лез — не его проблема.
— Да, — подтвердил он. — Ну и потом на пишмашине
— Ладно, это я смогу, — кивнула Людмила. — Тогда я за вещами?
— Успеешь ещё, — покачал головой Аркадий. — Предлагаю сходить в кафе.
Девушка загадочно улыбнулась.
— Хорошо, — произнесла она. — Пошли.
*19 августа 1918 года*
В зале стояла напряжённая тишина.
Причины этих переговоров совершенно непонятны, но Аркадия, тем не менее, отправили на них. Ленин сказал, чтобы он выяснил, чего хотят немцы.
— Герр Немиров, — заговорил Фредерик фон Розенберг, представляющий на этих переговорах германскую делегацию.
Больше никаких крупных фамилий и высоких должностей — обычные дипломаты. Принц Баварский и генерал Алексеев слишком заняты делами на фронтах, поэтому эти переговоры ведутся людьми рангом пониже.
Антанта недовольна тем, что эти переговоры вообще ведутся, но Ленину плевать на это с самой высокой колокольни — «союзники» не определяют внешнюю политику Советской России.
— Герр фон Розенберг, — произнёс Аркадий.
Но то, что Ленин послал главой дипломатической делегации Немирова — это недвусмысленный знак. Немцы сами виноваты в том, что с ними теперь будут разговаривать только военные.
— Мы имеем ряд предложений, которые Его Императорское Величество считает разумными, — заговорил немецкий дипломат.
— Пришли с условиями вашей капитуляции? — поинтересовался Аркадий.
— Не думайте, что ряд ваших успехов на фронте хоть сколько-нибудь приблизил поражение нашей державы, — нахмурился фон Розенберг. — Мы идём вам навстречу, так как находим интересным нам заключение мира без аннексий и контрибуций. Того мира, который рассматривался на предыдущем этапе мирных переговоров.
— Сейчас не следующий этап тех переговоров, герр фон Розенберг, — покачал головой Аркадий. — Мы официально вышли из переговорного процесса в тот день, когда вы повели себя, как бешеные животные. И ни о каких переговорах больше не может идти и речи. Мы можем начать рассматривать только вашу безоговорочную капитуляцию.
— Тем не менее, — проглотил дипломат открытое оскорбление. — Война истощает ваши силы. Война — это дорого для молодой страны. Советую рассмотреть наше разумное предложение…
— Вы тратите наше время, — вздохнул Немиров. — Никаких мирных переговоров не будет — меня отправили сюда,
— Я могу говорить откровенно? — спросил фон Розенберг.
— Вы дипломат — я сомневаюсь, что вы вообще способны на такое, — развёл руками Аркадий. — Но попробовать вы можете.
Немец слегка поморщился, но быстро взял себя в руки.
— Они никогда не будут считать вас ровней, — сообщил он доверительным тоном.
— В отличие от вас? — Аркадий позволил себе усмешку. — Нет, дорогой мой герр фон Розенберг. Вы вынуждены считать нас чем-то близким к ровне лишь потому, что теперь вы нас опасаетесь. Но оставим всё это. Какой смысл в этих переговорах? Вы пришли удостовериться в том, что мы настроены решительно? Или есть что-то ещё?
Дипломат не отвечал несколько десятков секунд. Он смотрел на Аркадия холодным взглядом, будто бы пытаясь проглядеть его насквозь.
— У нас есть предложение, — произнёс он, будто бы нехотя. — Но, чтобы его озвучить, я вынужден попросить удалить из помещения стенографистов и остальных членов делегации.
Немиров, после недолгого раздумья, посмотрел на Урицкого. Тот понял всё верно. Спустя три десятка секунд, в зале остались лишь двое.
— Я вас внимательно слушаю, — произнёс Аркадий.
— Наше предложение касается участия вашей страны в послевоенном ограблении Германии, — сообщил ему германский дипломат. — Антанта назовёт это мирными переговорами, но мы оба понимаем, чем это будет, по сути.
Немиров кивнул.
— Как вы смотрите на то, чтобы в Петроград прибыл уполномоченный посол и обсудил с господином Лениным секретные условия мирного договора? — поинтересовался фон Розенберг.
Он сказал «мирного договора», а Аркадий услышал в этом словосочетании нотки слова «капитуляция».
Это значит, окружение кайзера уже пришло к полноценному пониманию исхода этой войны. Немиров понятия не имел, что происходит в Рейхстаге, но неплохо представлял, что думают о нынешней ситуации в германском генштабе.
Американцы для них — это, безусловно, плохо, но ещё не до конца понятно, на что они способны и как будут действовать. А вот русские — они уже здесь и готовы решительно наступать.
Раньше у них были надежды, что удастся закрыть один из фронтов, чтобы прекратить эту очень неудобную войну на два фронта, в которую они так неудачно ввязались, но теперь этих надежд нет. Более того, с Восточного фронта наседает неожиданно эффективная Красная Армия. Если Австро-Венгрия выйдет из войны, то Германская империя кончится очень быстро — в генштабе это прекрасно понимают.