Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)

Рыбаков Вячеслав Михайлович

– И как же ты без столицы?

– Да ничего, нормально… От столичного бардака подальше, и в этом есть даже плюсы. Сима, например, давно рассказывала, что к ним - к третьеклашкам тогда!
– уже подваливали старшие: а покурить слабо? а вы чо, до сих пор пива не пробовали? нет? а вы чо, больные?

– А Руфь?

– Ну, а что Руфь? Мы с Серафимой сгоряча хотели ей вообще не говорить ничего. Но как тогда объяснишь необходимость стратегического отступления? Пришлось… А уж тогда у нее даже колебаний ни малейших не осталось. Пешком бежать была готова… Будет преподавать литературу,

как и здесь. Там много семейных, и детей полно, и школы, и, похоже, какой-то даже широкопрофильный вуз… или мелкий университет… Но такой переезд - дело многоступенчатое. Вот пришлось кое за каким барахлом заехать.

– Очередная шарашка… - брезгливо пробормотал Бабцев.

Кармаданова, видно, так уже приручили, что он обиделся очевидно и искренне.

– Почему сразу шарашка?
– с негодованием осведомился он.
– Ну что ты, Валька, право слово… Живем с семьями, в уюте. Интернет… Хочешь - уехал, хочешь - гостей позвал… Вот приезжай ко мне, когда мы там окончательно укоренимся. Я рад буду. Да и ты все посмотришь своими глазами. А безопасность… Что, было бы лучше, если бы Симку украли, а мне и впрямь паяльник вставили?

Обыватель всегда предпочтет безопасность свободе, подумал Бабцев. Все диктатуры именно этим и берут - обещают личную безопасность. А потом ежедневно творят такое, что никакая мафия за сто лет не сумеет…

– Ну, адаптированная к свободам двадцать первого века шарашка, - сказал Бабцев, примирительно улыбнувшись.
– Все-таки времена не те, пришлось им сделать косметические поправки. Но в целом… А как ты думаешь - Путин про вашу контору в курсе?

– Ну, знаешь… Он мне как-то не отчитывался. Думаю, вряд ли такое дело могло быть организовано без поддержки с самого верха.

– То есть, может, даже и этот, при всех его сталинских замашках, и то не знает. Может, это вообще только военных инициатива. Куют. Против кого - мол, сами решим, когда скуем. Скажи, Сема, неужто тебе не страшно?

– Мне в Москве страшнее, - признался Кармаданов.

Вот то-то и оно, подумал Бабцев.

– В Москве… В Москве, при всех издержках, нормальная человеческая жизнь. Жизнь разных, да, но одинаково свободных людей. А там… Ну вот скажи: чем вы там занимаетесь?

Кармаданов, глядя мимо Бабцева, задумчиво прихлебнул чая.

– Насколько я знаю, компания сосредоточилась на запуске спутников на геостационарные орбиты. Это очень существенная часть космических программ, чью ни возьми… Мировой спрос растет на глазах.

– Ага! То есть ты сам признаешь, что толком и не представляешь, чем твоя шарашка занимается?

– Честно говоря, я был бы очень рад, если бы там велись перспективные разработки, - признался Кармаданов.
– Я даже объяснить тебе не могу, Валька, но у меня какой-то восторг. Да, несколько дурацкий, да, немножко, наверное, детский… Но когда я узнал, что у нас все-таки, несмотря ни на что, снова кто-то всерьез занялся космосом, празднично стало на душе.

– Ты с ума сошел, - сказал Бабцев. И вдруг, повинуясь какому-то наитию, спросил: - Слушай, а есть там у вас военные, которые верят, что мы будем первыми на Марсе?

Кармаданов удивленно округлил глаза, потом громко сказал: “Пф-ф!” - и чуть

пожал плечами.

– Да я с военными толком и не общался… - помедлил.
– А по разговорам, по обмолвкам судя, вообще у всех такое чувство, что, мол… Как бы это… Мол, мы всем еще покажем. На Марсе? Да хоть и на Марсе.

– Но ты понимаешь, я надеюсь, - с напором сказал Бабцев, - что это все очередная туфта? Даже если там действительно что-то делается - так наверняка какая-то агрессивная пакость?

– Ты просто маньяк, - опять возмутился Кармаданов.
– Ну какая? И, главное, зачем?

– Какая - не могу сказать, я не специалист. А зачем - тут ответ напрашивается. Чтобы опять грозить всему миру. Опять колонизировать Закавказье, опять завоевать Европу… Реванш. Как ты сам сказал: мы им всем еще покажем.

Против ожидания на сей раз Кармаданов не стал яро и бездумно возмущаться. Он опять прихлебнул чая, поразмыслил. Но то, что он затем выдал, было еще отвратительнее, чем если бы он начал махать руками и сгоряча кричать: “Нет!”

– Знаешь, - негромко и убежденно проговорил он, - я думаю, градус советской агрессивности был сильно преувеличен. Штатники тоже допекли тогда. Старцы кремлевские в своем маразме не зря пытались как-то сопротивляться. Метили общечеловеки якобы в коммунизм, а палили-то во всех нас… Теперь ясно, что коммунизм был только донельзя удобным предлогом, а палили они - просто в нас. И к тому же… Если и были у кого-то из товарищей поползновения - потоптать Европу родимой кирзой, их где-то можно понять. Им же тогда в Ниццу, скажем, на отдых не попасть было иначе, как только ее завоевать. Вот они и мечтали… А теперь - коль бабла нарубил достаточно, езжай! Свобода, демократия, весь мир в кармане. И - конец агрессивности. То есть агрессивность отдельных деловаров даже возросла, бабло-то рубать надо, но агрессивность государства - под откос. Зачем танками, когда можно просто аэробусом?

– Ну, тебе мозги промыли, - скривился Бабцев.

– Ох, да оставь. Это космос, понимаешь? Кос-мос! Китайцы и те уже на Луну собрались! Кончится тем, что… Будем будто на голом островке сидеть, обхватив коленки, и смотреть с тоской, как по горизонту ходят туда-сюда лайнеры под чужими флагами. А сами туда даже на шлюпке поплыть не можем - проси сперва у тех лайнеров разрешения, да потом шлюпку у них проси. Так можно жить?

– Люксембург какой-нибудь живет и не страдает.

– Ну, знаешь… Ему, Люксембургу, привезут. Он маленький, ему немного надо.

– А нам, значит, много.

Кармаданов в ответ лишь тяжело вздохнул. Помолчал. Бабцев, откинувшись на спинку стула, с торжествующим прищуром смотрел на него - нечем крыть.

А Кармаданов вдруг сказал:

– Люксембургу просто за деньги привезут - а над нами еще поиздеваются всласть, да и спросят втридорога.

– О! А ты не думал - почему?

– Думал. Просто по старой памяти, Валя. Вот как ты до сих пор успокоиться не можешь…

– Нет, дорогой. Потому что Люксембургу все надо исключительно для жизни людей, мирных люксембуржцев. А нам - чтобы перед всеми нос задирать, учить всех уму-разуму, а кто не слушается, тех отечески стегать и шлепать. Вот почему.