Насилие истиной
Шрифт:
— То есть? — в голосе Марианны прозвучали бархатные нотки.
— Бывают такие любовные похождения, о которых неприятно вспоминать, — вкрадчиво пояснил детектив. — Скажем, лесбийские… по ошибке или любопытству, или… — Мелентьеву понравилась пришедшая мысль, — или вынужденные…
Горсткова замедленно отреагировала на его слова. Сначала вроде бы вдумалась, а затем небрежно рассмеялась.
— Пойдешь со мной в зал? — спросила она.
Кирилл смотрел на нее, ожидая ответа на свой вопрос.
Марианна провела рукой по его волосам.
— Какие шелковистые! Ну, хорошо, скажу, чтобы
— Ты все еще любишь его и надеешься с ним быть? — воспроизвел Кирилл фразу из черновиков Рахманиной.
Марианна замерла перед дверью. Кирилл посмотрел на ее обнаженную глубоким вырезом спину и спросил полуутвердительно:
— Это Алекс Валуев?
Горсткова медленно повернулась.
— Да!
— Но он утверждает, что весь вечер был в своем клубе!
— А что еще может утверждать женатый мужчина?
Кирилл вздохнул и откинулся на спинку дивана:
— Тогда мне все ясно!
— Что тебе ясно? — с неприязнью спросила Марианна.
— Ясно, что ты убила Рахманину!
— Ничего себе заявление! С какой стати мне ее убивать? Я же тебе сказала, что встречалась с Алексом.
— Встречалась, не спорю, только на несколько минут, а затем помчалась на дачу к Рахманиной.
— Ты несешь какую-то чушь!
— Не хочешь — не буду!
— Нет уж, давай до конца!
Сотовый Марианны сотрясался от непрерывных звонков: друзья требовали ее в зал.
— Ты помчалась к Рахманиной, чтобы убить ее, так как знала, что Валуев никогда не простит тебе лесбийской связи…
Марианна от удивления приоткрыла рот.
— Замолчи! — потухшим сиплым голосом проговорила она.
— А у тебя, не знаю, по какой причине, появилась надежда вернуть Валуева…
— Замолчи! — уже просила она.
В дверь гримерной постучали и тут же открыли. Молодой человек теперь уже в рубашке цвета апельсина умоляюще вскричал:
— Марьяночка! Все изнывают от желания лицезреть тебя! Поторопись, дорогая!
— Еще десять минут! — пытаясь прийти в себя от услышанного, проговорила Горсткова.
Она подошла к столику, взяла кисточку, поднесла к лицу и резко отбросила.
— Да! Да! Представь, мне было наплевать на то, что напишет обо мне Жаклин! Я даже хотела этого… отчасти! Чтобы ему было больно! Но потом… О, я знала, что он выдает желаемое за действительное, я знала, что он ни за что не оставит Аллу, а главное, ребенка… Но он может быть таким убедительным… Совершенно неожиданно после стольких лет параллельного существования мы начали встречаться… как бы в шутку… Я изображала, что для меня встречи с ним только приятны, не более… и в любой момент я могу их прекратить. Он тоже изображал что-то подобное… Но они стали нас затягивать… Меня, во всяком случае. Мы сняли квартиру. Недавно он обронил несколько фраз насчет нашего совместного будущего… скорее всего для того, чтобы покрепче привязать меня, и я это подспудно понимала, но все равно поддалась… Короче, — резко оборвала сама себя Марианна, — седьмого я была с Алексом!
Взгляд детектива выражал неприкрытое сомнение.
— А откуда ты узнал?
— Остались черновики Рахманиной. Признаюсь,
— Ты можешь говорить яснее?
— Пожалуйста! Из черновиков я понял, что у тебя были любовные связи с женщинами, не исключено, что и с Жаклин.
— И что ты хочешь сделать с этими черновиками?
— Разобраться!
— А потом?
— Сжечь!
— Благородно! — с усмешкой бросила Марианна и, заведя руки за голову, проговорила по слогам: — Чертова кукла Жаклин!
Опять влетел юноша в апельсиновой рубашке.
— Иду! — Горсткова сделала шаг и повернулась к Мелентьеву. — А ты?
— Если не возражаешь!
— Напротив! Я хочу узнать, что еще ты обнаружил в грязных черновиках этой невероятной стервы.
Принеся извинения друзьям за долгое отсутствие, приняв изъявления восторга и сотню поцелуев, Марианна подошла к Мелентьеву.
— Два коктейля, — обратилась она к официанту. — Ну и?.. — это уже относилось к Кириллу.
— Ты хочешь узнать, что поведала о тебе Жаклин?
— Естественно! Раз уж это не кануло в Лету.
— Она поведала достаточно, чтобы подозревать тебя в убийстве.
— Ты серьезно? — Марианна задумалась. — Нет, неужели ты полагаешь, что я бы стала пачкать руки об эту мразь? Если ты так считаешь, значит, она выдумала какую-то гнусность!
— Я бы так не сказал.
— Ну и все-таки, что же там эта ведьма насочиняла? — не отставала Горсткова от детектива.
Не мог же Кирилл ей ответить, что не располагает никакими конкретными данными, поэтому он с многозначительной неопределенностью покачал головой:
— Ну, скажем, она писала о вашей близости в духе Сафо…
— Так и знала, что соврет! — воскликнула Марианна. — Никогда не было у меня с этой стервой никаких, не то что любовных, отношений. Она просто ненавидела меня до умопомрачения. Однажды во время празднования Нового года на даче у крупного чиновника собралось пестрое общество из представителей богемы и партократии. Надумали устроить маскарад. Все веселились, бегали, прыгали, как заведенные, и вдруг чья-то рука плотно обхватила мою талию, и чьи-то губы буквально впились в мои. Я, естественно, решила, что это какой-то мужчина и слегка оттолкнула его. Он снял маску, и я узнала Симу, как ее все называли, ведавшую в то время эстрадой. Ходили слухи, что она балуется девочками, но никто всерьез им не доверял. И этот поцелуй увидела Жаклин. Хихикнула и растворилась в дожде конфетти.
Прошло, наверное, месяца три. Готовился большой концерт, один из тех, после которых можно стать почти знаменитым. Время было застойное. На телевидение не проберешься, в список участников престижных концертов не попадешь. Мне, как мог, помогал Алекс, но в его ведении были театры. Эстрада принадлежала другим, в том числе и Симе. И вот я получила приглашение поехать отдохнуть на неделю в один из партийных пансионатов под Москвой. Приехала и поняла, кто меня пригласил. Сима. Она недвусмысленно намекнула: хочешь участвовать в правительственных концертах, выступать на телевидении, в том числе на престижном «Голубом огоньке» — поиграй со мной! Я была молода, мне хотелось успеха, славы… — она задумалась.