Насквозь
Шрифт:
Заботливый какой, что ты.
Неожиданная ревность была нелепой и даже смешной. Но Рома всё равно недобро зыркнул на Гошика, поспешившего ретироваться как можно быстрее.
Убедившись, что Ване комфортно на заднем сиденье, Рома закрыл дверь и сел за руль.
Он посмотрел на спящего Белоусова в зеркало заднего вида и криво улыбнулся.
Карма у него, что ли, такая, подбирать Ивана в злачных местах.
Покачав головой, Рома завёл мотор и двинулся вперёд.
Из динамиков раздавался голос давно подзабытого, но такого
По Садовому кольцу я лечу,
И рядом лунный ветер, лунный свет.
По Садовому кольцу я лечу,
И мне летит навстречу
Московская ночь.*
Несмотря на сумбурность этого вечера и на не самые приятные обстоятельства, сведшие его сегодня с Ваней, Рома всё равно чувствовал себя иррационально счастливым.
Он то и дело поглядывал в зеркало на спящего Белоусова и улыбался. Впервые за долгое время Рома не чувствовал себя одиноким.
*Данко, "Московская ночь".
Глава 5. Прочь из моей головы
***
В будке охраны сегодня снова дежурил Евгений.
И он не моргнул глазом, когда Рома попросил помощи с транспортировкой своего гостя. Оставалось только гадать, что хорошего думал о Бессонове охранник.
Впрочем, ему тут платили столько, что мыслительный процесс не подразумевался контрактом.
На удивление, Белоусов начал приходить в себя уже в лифте. Он категорически не желал смирно стоять у стены, что-то бессвязно нудел и норовил съехать на пол.
Рома начинал злиться. Ему было не особо легко справиться с этой тушей. Иван и так-то вымахал довольно крепким, так ещё и сейчас, в полубессознательном состоянии, потяжелел, наверное, по ощущениям килограмм на десять точно.
Кое-как добравшись по квартиры, Бессонов сгрудил своего невольного гостя на диван в гостиной и ушёл за аптечкой. Звонить Петру Ильичу в такое время Рома не решился. Ничего, сам осмотрит.
А этому, он мстительно посмотрел на развалившегося в позе звезды Белоусова, если что-то ушиб, уроком будет.
Вернувшись с контейнером, в котором хранились все лекарства, Рома присел на корточки перед диваном. Ваня уже снова уснул. Его рот приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение.
Сейчас, как никогда остро, чувствовалось, что Белоусову всего двадцать. Совсем ещё пацан. Но отчего-то именно на него у Ромы сработал тумблер. Зажглась красная лампочка. Произошла химическая реакция.
Как угодно называть можно. Стояло у него в общем. Хорошо так и крепко.
Не конкретно сейчас, это было совсем
Конкретно сейчас Рому больше беспокоили ссадины на лице Ивана. Он смочил ватный диск в перекиси и поднёс его к рассечённой брови. Хоть Гошик и рассказал, что Ванины обидчики оказались какими-то увальнями, но свою порцию лещей Белоусов явно отхватил.
От перекиси Иван поморщился. Его дыхание изменилось. И когда Рома обрабатывал уже ссадину на его щеке, Ваня распахнул глаза.
Пьянющие, чуть сонные, но вполне сознательные.
– Ты что тут делаешь? – выдал Иван и нахмурился, тут же застонав. Бровь ему рассекли знатно. – Бля, – он попытался приподняться и огляделся, – где я?
– У меня дома, – Рома вздохнул и продолжил обрабатывать его ушибы. – Полежи смирно, я почти закончил.
– Мне домой надо, – Белоусов непослушно продолжил попытки встать, чем уже начинал выводить Бессонова из себя.
– Лежать, – почти не повысив голос, велел он, и Ваня, на удивление, послушался. Рома быстро обработал остальное и посмотрел Белоусову в глаза. – Всё. А ты расплакался.
– Да пошёл ты, – Ваня набычился. – Чё ты вообще преследуешь меня? Чё ты бесишь меня, а? Чё ты в башке у меня засел, а? Отвечай, блядь?
Рома слегка опешил от такого напора. Конечно, он понимал, что в Иване сейчас явно говорил алкоголь. На трезвую голову выкатывать подобные претензии тот, пожалуй, не решился бы. И, признаться, Бессонов не совсем знал, как реагировать.
Чёрт.
– Сидишь тут, – Ваня всё поднялся. Правда его чуть пошатывало, и сил хватило только, чтобы сесть. – Красивый такой весь. В этой своей пид-дарской, – его язык слегка заплетался, – рубашечке. С этой своей, – Белоусов вяло махнул рукой, – пидарской укладочкой. Въебать бы тебе по роже. Чтобы не лез…
– Въеби, – разрешил Рома, которого порядком раздражала ситуация и обвинения. Этот мальчишка, видимо, совершенно не понимал, что такое, когда действительно лезут. Когда преследуют.
Рома, наивный идиот, плясал тут вокруг него пляски. А, похоже, надо было просто трахнуть в первую же ночь. Ведь именно такого поведения от него явно и ждали.
Он уже собрался было встать, но Ваня вдруг схватил его за плечо. Неужели действительно собрался ударить?
– Стой, – Белоусов неожиданно сильно удержал его на месте. – Давай, сделай это.
Он, судя по взгляду, был настроен довольно решительно. Вот только на что? Рома вопросительно приподнял бровь.
– Поцелуй меня.
Это прозвучало как выстрел. От шока и волнения у Бессонова бешено заколотилось сердце. Ей Богу, если бы Ваня его сейчас действительно ударил, он не охренел бы столь сильно, как от подобной просьбы.
Точнее, от подобного приказа.
– Нет, – Рома собрал все свои силы, чтобы не поддаться искушению. Даже разбитое, лицо Белоуса выглядело чертовски привлекательным. А его губы, чуть припухшие от удара, казались слишком сексуальными.