Наслаждение и боль
Шрифт:
— Завтра в школе распродажа выпечки, — сообщила Карен. — Я велела Рассу не возиться с тестом и испекла побольше печенья, чтобы Томми отнес его в школу.
— Добрая душа, — сказала Аманда. — Как дети?
— У близнецов из-за пыльцы обострилась астма, а в остальном все отлично. Как ты?
— Неплохо.
В ожидании приятных новостей Карен подняла брови.
Аманда покачала головой:
— Ничего не вышло.
— Ах, Мэнди, какая жалость.
— Мне тоже жаль. А вот некоторым ничего не стоит забеременеть.
— Разговаривала? Да нет.
— По-моему, она беременна.
— Беременна? — Карен отпрянула. — Не может быть. Она ни с кем не видится и никуда не ходит. До сих пор оплакивает Бена.
— Мэнди! — раздался крик Грэма.
— Срочный звонок, — объяснила Аманда и быстро обняла Карен.
Аманда всей душой сочувствовала этой женщине, недооцениваемой теми, для кого она так много всего делала, и в первую очередь ее мужем Ли.
Аманда вошла на кухню с заднего крыльца. Грэм стоял, прислонившись к шкафу. По выражению его лица было видно: он не одобряет того, что она ушла, не кончив разговора. Он протянул листок бумаги.
— Звонила Мэгги Додд.
Мэгги была заместителем директора школы. Аманда набрала номер, и Мэгги сразу сняла трубку:
— Прости, что беспокою тебя вечером, Аманда, но у нас неприятности. Сегодня на тренировке по бейсболу произошел некрасивый случай. Замешан Куинн Дэвис.
Внутри у Аманды все сжалось — нельзя было оставлять без внимания записку, полученную по электронной почте, нужно было задержаться в школе.
— Куинн Дэвис? — повторила она для Грэма.
— Он и несколько его приятелей появились на поле в пьяном виде, — сообщила Мэгги.
— Не может быть!
— Еще как может. Тренер отвел их в школу. Я бы позвонила тебе раньше, но нам не сразу удалось связаться с родителями Куинна. Они были не в восторге от приглашения приехать. Сейчас они сидят в соседней комнате и спорят с тренером. Требуется твое участие. Родители Куинна хотят замять это дело. Беда в том, что вся команда видела его пьяным. Если мы его не накажем, что подумают остальные?
Аманда знала, что те подумают. Куинн должен отвечать за свои поступки.
— А других наказали? — спросила она.
Пока Мэгги давала ей подробную информацию, Аманда чувствовала на себе взгляд Грэма. Его сверкающие темно-зеленые глаза говорили о том, что он требует к себе такого же внимания. Дома у Аманды назревал кризис, который тоже нуждался в разрешении.
— Я выезжаю, — сказала она Мэгги.
Грэм сжал зубы и отвернулся. Когда Аманда повесила трубку, он посмотрел на нее с неприкрытым упреком. Она решила посвятить его в суть дела:
— Других мальчиков отстранили от игр до конца сезона. Родители Куинна настаивают на том, чтобы он не пропустил ни одного матча.
— Неужели Мэгги сама не справится?
— Им нужен арбитр.
— Его родители — влиятельные люди.
— Но у меня нет выбора, Грэм. Нужно посмотреть, чем можно помочь Куинну.
— Он парень с характером. Об этом говорит все, что он делает.
— Возможно, ему стало трудно поддерживать свой имидж. У него два преуспевающих старших брата, по стопам которых он должен пойти, и родители с непомерными амбициями. Сейчас Куинн оказался под перекрестным огнем. Это несправедливо.
— На свете много несправедливости, — пробормотал Грэм, отворачиваясь.
Ей вдруг захотелось поговорить с ним. Поговорить об их собственных проблемах. Поговорить о том, что грозит их отношениям и как этой угрозы избежать. Ей захотелось поговорить с ним об общих мечтах, которые, похоже, превращаются в дым.
Но она не решилась. Когда-то подобные разговоры с Грэмом давались ей без усилий. Теперь ей нужно было сначала все обдумать и собраться с духом.
— Я скоро, — сказала она и вышла из дома.
Сразу же после отъезда Аманды на заднем дворе своего дома появилась Карен, в руках у нее была еще одна накрытая фольгой тарелка с печеньем. Она направлялась в соседний особняк — к Гретхен Танненвалд. Поднявшись на заднее крыльцо, она постучала, вспоминая о том, сколько раз она беседовала на этом крыльце с Джун. Три года назад ее не стало. Карен тосковала по ней.
Когда на стук никто не ответил, Карен нажала кнопку звонка, потом заглянула в дверное стекло. Только она собралась позвонить еще раз, как появилась Гретхен — в леггинсах и просторной мужской рубашке, забрызганной краской. Она неторопливо пересекла кухню и открыла дверь.
Карен протянула тарелку:
— Печенье с шоколадной стружкой. Мне нужно было испечь что-нибудь для распродажи в школе, но я купила слишком много ингредиентов. Мне показалось, глупо их хранить, и я испекла еще.
— А-а, — протянула Гретхен.
— Возьми, сделай одолжение. Если печенье останется у меня, я не удержусь, а потом сильно раздамся в бедрах.
Гретхен посмотрела на печенье, но тут раздался звонок. Она спокойно произнесла: «Простите» — и пошла к телефону. Карен покосилась на ее живот, но под свободной рубашкой ничего не было заметно.
Гретхен сказала: «Алло!» — подождала, сказала еще что-то и повесила трубку.
— Сбор пожертвований? — поинтересовалась Карен. — Господи, они всегда некстати.
— Нет, это не насчет пожертвований, — сказала Гретхен. — В трубке молчали.
— Тоже плохо. Это часто бывает?
Гретхен покачала головой и повернулась, чтобы поставить печенье на стол. Рубашка ее прилипла к телу.
— О господи, — прошептала Карен, слишком поздно отведя глаза.
Гретхен не стала ничего отрицать. Напротив, она положила руку на живот. Ошибки быть не могло.