Наслаждение Маккензи
Шрифт:
Человек в форме вышел им навстречу.
– Мисс Лавджой, как вы себя чувствуете?
Бэрри бросила на него безразличный взгляд и обежала стороной. Еще один офицер вышел вперед, но на этот раз форма была другой. В его поведении чувствовались хозяйские повадки, как будто этот гигантский корабль принадлежал ему лично. Форма первого офицера отличалась от формы членов команды авианосца. Гринберг вытянулся перед вторым офицером.
– Капитан …
– Лейтенант-командор Маккензи в операционной, – сказал капитан. – Хирург доложил, что с такой
Подошел первый офицер.
– Мисс Лавджой, – твердо сказал он и взял Бэрри под руку. – Разрешите представиться – майор Ходсон. Я буду сопровождать вас домой.
Военные жили по своим правилам, двигались со своей скоростью. Поступил приказ доставить Бэрри немедленно, посол желал вернуть дочь и поскорее. Бэрри протестовала, кричала, рыдала, даже обругала измотанного майора. На него ничего не действовало. Девушку затолкали на борт самолета, на сей раз транспортного. Последним, что она увидела с борта авианосца «Монтгомери», стал восход солнца, позолотивший синие воды Средиземного моря. Затем все расплылось от слез.
Глава 7
К тому времени, когда самолет коснулся посадочной полосы в Афинах, Бэрри рыдала так долго и так безутешно, что веки опухли и почти закрыли глаза. Майор Ходсон перепробовал все возможные способы сначала умиротворить, а потом успокоить девушку. Он уверял, что просто следует приказам, что позже обязательно найдется возможность узнать про «морских котиков». Понятно, что она расстроена, – слишком много пришлось пережить. Но скоро мисс Лавджой осмотрят самые лучшие врачи…
На этом месте Бэрри вскочила с неудобного сидения, которыми оснащены все транспортные самолеты, и яростно завопила:
– Подстрелили не меня! Не нужны мне врачи! Ни лучшие, ни худшие, ни посредственные! Я хочу быть рядом с Зейном Маккензи. Мне нет дела до ваших приказов!
Майор Ходсон почувствовал себя крайне неуютно, воротник формы казался слишком тугим.
– Мисс Лавджой, мне очень жаль, но в данной ситуации я ничем не могу помочь. Как только мы приземлимся, и посол убедится, что с вами все в порядке, вы сможете отправиться куда угодно.
По выражению лица майора читалось, что, несмотря на некоторую обеспокоенность ее состоянием, он готов послать капризную девчонку ко всем чертям. Бэрри села на место, глубоко вздохнула и вытерла слезы. Она никогда в жизни не вела себя настолько неприлично, всегда оставалась леди и прекрасной хозяйкой приемов отца.
Куда подевались сдержанность и хорошее воспитание? Она не чувствовала себя леди, скорее свирепой тигрицей, готовой разорвать в клочья любого, кто станет на ее пути. Зейн тяжело ранен, возможно умирает, а эти идиоты не позволяют ей быть рядом с ним. К черту военных, к черту отца с его огромным влиянием, раз
Никакая любовь не заставит ее простить отца, если Зейн умрет, а она не будет рядом. Пусть он ничего не знает о Зейне, все неважно по сравнению со смертельным страхом за любимого. Боже, не дай ему уйти! Она этого не переживет. Лучше было бы ей погибнуть от рук похитителей, чем знать, что Зейн погиб ради ее спасения.
Полет длился не больше полутора часов. Самолет приземлился с чувствительным ударом, который вдавил Бэрри в сидение, а потом бесконечно долго выруливал. Наконец они остановились, и майор Ходсон встал, явно обрадованный освобождением от неприятного бремени.
Дверь отошла в сторону, подали трап. Поддерживая черное платье, Бэрри вышла под яркий свет греческого солнца. Утро было в полном разгаре, и жара уже чувствовалась. Она моргнула и подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Ощущение было таким, словно она не видела солнца несколько лет.
Серый лимузин с тонированными стеклами дожидался ее на бетонной площадке перед ангаром. Дверь открылась, и отец побежал навстречу, забыв о сдержанном поведении.
– Бэрри!
За два дня страха за дочь он спал с лица, но теперь в глазах читалось невероятное облегчение. Отец подбежал и сжал ее в объятьях.
Бэрри снова заплакала, а может и не переставала. Она зарылась лицом в ткань его костюма и стиснула дрожащими руками. Слова едва можно было разобрать сквозь рыдания.
– Я должна вернуться.
Отец еще крепче обнял Бэрри.
– Тихо, детка, тихо. Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Клянусь. Давай поедем домой…
Она яростно затрясла головой.
– Нет, – со всхлипом выдавила Бэрри. – Мне нужно вернуться на «Монтгомери». Зейн … он ранен. Он может умереть. Боже, мне срочно нужно назад!
– Все будет хорошо, – тихим голосом успокаивал посол, поддерживая дочь за плечи и подталкивая ее к ступенькам. – Доктор уже ждет…
– Мне не нужен доктор! – сердито сказала Бэрри и оттолкнула его руками. Раньше она никогда себе такого не позволяла. Лицо отца вытянулось. Бэрри откинула с лица запутанные волосы, которые два дня не знали расчески и свалялись от пота и морской соли. – Послушай меня, пожалуйста! Человек, который меня спас, серьезно ранен. Он может умереть. Когда майор Ходсон силой запихивал меня в самолет, Зейну делали операцию. Я хочу вернуться на корабль. Я хочу убедиться своими глазами, что с Зейном все в порядке.
Уильям Лавджой вернул руку на плечи дочери и твердо повел ее к ожидавшему лимузину.
– Нет никакой необходимости возвращаться на корабль, родная, – успокаивал он. – Я попрошу адмирала Линдли все выяснить про самочувствие этого человека. Как я понимаю, он один из группы «морских котиков»?
Она беспомощно кивнула.
– Нет ни одной серьезной причины снова лететь на корабль. Уверен ты и сама это понимаешь. Если он переживет операцию, то будет переправлен в военный госпиталь.