Наслаждение
Шрифт:
Нахожу фотоальбомы с фотографиями мамы и папы, попутно заметив семейные фотокарточки Эдгара. С улыбкой смотрю на фото его улыбчивых родителей и младшей сестрички. Интересно, где они сейчас? Они сами не жили в столице, предпочитая размеренную загородную жизнь, поэтому видела я их лишь несколько раз, как-то не доводилось чаще. Хорошие, заботливые и любящие родители, интересно, как они восприняли новый статус Эдгара и всю ту дичь, что он творил после захвата власти? Не думаю, что они все это одобрили. Не такие они люди.
– Кстати, а ты не знаешь, как обстоят дела у родителей Эдгара? Давно я их не видела.
– Полагаю, что хорошо, - говорит Франкур и, подумав, добавляет:
– Во всяком случае, говорят, что на том свете всем хорошо.
Я холодею при этих словах и смотрю на Франкура широко распахнутыми глазами.
– Что ты имеешь в виду? У Эдгара кто-то из родных умер?
– Погиб.
– Кто?
И на мгновение перестаю дышать, когда слышу короткое:
– Все.
Одно слово, а режет меня, как бритва.
Снова смотрю на фотографии, на улыбающихся родителей Эдгара. Как это - погибли? Все? Не верю, что он не мог защитить самых близких людей, какая бы беда им не грозила!
– Что… что с ними случилось?
– А ты не знаешь?
Отрицательно качаю головой. Я не то что не знаю… я даже не догадывалась, что с родителями Эдгара может быть что-то не так. И я не уверена, что готова услышать правду.
Но Франкур не спрашивает, готова ли я ему внимать или нет. Он стоит рядом, печально смотрит на фотографии в моих руках и негромко говорит:
– Когда господин Ставинский выдвинул свою кандидатуру на пост нового императора, и стало понятно, что его шансы добиться своего очень велики, некоторые огневики из аппарата управления в открытую пригрозили ему уничтожить всю его семью, если он не отступится от своих планов. Как ты знаешь, он не отступился. И наверно, даже не принял всерьез те угрозы, он всегда был слишком самонадеянным. Ну и…
– И что, их в самом убили? Всех троих?
– неверяще спрашиваю я.
– Вот просто так, чтобы дать понять Эдгару, что ему тут не место?
Как-то в голове не укладывается такой бред. Огневики могут быть жесткими, но чтобы вот так грубо…
– Да, - просто отвечает Франкур, и у меня все внутренности словно скручиваются от ужаса.
– Довольно жестоко убили, насколько мне известно. Испепелили заживо.
К горлу подкатывает тошнота. Даже в глазах темнеет на мгновение. Листаю альбом, смотрю на фотографию красивой девочки с длинными черными волосами и очень выразительными глазами. На одной фотокарточке четко видно свисающий с шеи кулончик в форме ракушки, и я какое-то время напряженно вспоминаю, где же еще такой видела, а потом соображаю, что он попадался мне на глаза совсем недавно.
– Этот серебряный кулон… Я видела такой же у Эдгара.
– Не “такой
Вот как… Лично для меня эта информация меняла довольно многое.
– Слушай, а когда… Когда все это случилось? Ну, с ними… С родителями, и сестрой…
– Господин узнал об этом семь лет назад в конце весны.
– То есть… Примерно в тот же промежуток времени, когда я сбежала в пограничье, - говорю скорее сама себе, но Франкур все равно слышит.
– Не просто в тот же промежуток времени, а в тот же самый день. Господин даже думал поначалу, что это ты была причастна к смерти его родителей.
– Как он мог такое подумать?
– в ужасе восклицаю я.
– Я бы… Да я бы никогда!..
Франкур лишь пожимает плечами, лицо его остается беспристрастным.
– Он был раздавлен вестью о смерти близких людей, а тут еще и ты сбегаешь из-под носа. Близкий человек, ратующий за защиту огневиков и исчезающий в день гибели семьи господина Ставинского. Что ещё мог подумать человек, убитый горем и оставшийся в полном одиночестве?
Я даже не знаю, что сказать. Пытаюсь себя мысленно поставить на место Эдгара и понимаю, что, возможно, сама бы посчитала себя предательницей, сбежавшей от правосудия, при таких-то обстоятельствах. Но я бы никогда, ни за что не причинила бы вреда ни Эдгару, ни его семье! Как бы меня ни тревожили его намерения захвата всего Шаренхола, как бы я ни желала его остановить, но я никогда бы не стала ему вредить. Я разведчик, боец, но не убийца и не сумасшедший мститель! И я… Я испытывала к нему слишком сильные чувства…
– И что он, все еще считает, что я причастна к гибели его родителей?
– Не думаю. Господин довольно быстро нашел виновных и расправился с ними, там был виноват целый клан фениксов.
– Битва при Хогвилле, - протягиваю я, вспоминая некоторые особо ужаснувшие меня эпизоды из деяний Ставинского.
– Это об этом речь?
– Да-да, об этом. Господин тогда велел сравнять весь Хогвилл с землей.
Я помню, да… От городка действительно камня на камне не осталось. В прямом смысле того слова: там теперь красуется большая равнина, поросшая зеленой травой, и даже намёков на былое великолепие кирпичных домов больше нет.
– Ты тоже принимал участие в той битве? Откуда ты знаешь столько подробностей?
Франкур кивает, внеше оставаясь все таким же спокойным. А меня вот начинает потряхивать от волнения.
– Я давно служу у господина Ставинского и был его помощником еще в ту пору, когда он только задумывался о смещении императора с престола. Очень много вещей происходило на моих глазах, так что мне известно довольно много фактов из жизни господина.
– Полагаю, за эти знания многие огневики душу бы продали…