Наследие Арконы
Шрифт:
– Мир этому дому. Я смотрю, ты не рад мне, старик?
– Признаться, господин, уж и не чаял застать вас в живых. Ходили слухи, что из Арконы не спасся ни один человек. Да славится праотец Авраам! – ответил ростовщик, знаком отсылая Янкеля.
– Вранье. Как видишь, я снова здесь. Мое золото цело?
– Богу известно, как бедны дети его, но оно в полной сохраности. Я долго не имел от вас известий, правда, опыт говорит, что у золота всегда найдется хозяин. А вы, несомненно, приехали по случаю
– А в чем дело?
– Он ничего не знает. Слышишь, Ривка? Наш гость приехал в пасть ко льву, а думает, это веселая прогулка. Не мне, старому еврею, что-то советовать, но вы бы поостереглись. Завтра на центральной площади сожгут языческие идолы с самого вашего острова. Уже привезен какой-то семиглавый истукан и еще деревянный ругенский кумир с этими, ну, как их там… В руке… Играть… Потом, какая-то медь… Не согласится ли господин разделить со мной скромный ужин?
– Это было бы очень кстати. Я не ел сто лет. А нельзя ли выкупить сию медь, почтенный Назар?
– Известно, что филистимляне алчны, но они не так глупы. Мороз по коже, что может случиться, если епископ прознает…
– Любому оружейнику нужен лом, и бояться тут нечего. Я дам по пять золотых за каждую статуэтку.
– Говорят, эти изображения уже сильно испорчены пламенем и варварским письмом, – вздохнул ростовщик.
– Семь золотых.
– Да будут им надписи эти, как Валтасару огненные знаки. Штуку – за десять золотых. Я и так останусь в накладе. Подумайте сами, мне надо сторговаться со стражей, затем с тем же кузнецом, чтобы говорил всем, как переплавил варварские лики.
– Ты получишь деньги.
– Я чувствовал себя уверенней, когда бы имел задаток.
– Нет! Сначала ты выкупишь наших кумиров – потом я рассчитаюсь с тобой. Мы добрые знакомые Назар и не привыкли обманывать друг-друга…
– Ах, мне бы ваши заботы! Я был бы самым счастливым евреем на Свете.
– Но если все-таки ты вздумаешь меня надуть…!
– Хвала Авраамову богу, я еще не выжил из ума, господин. Если ваша медь продается – завтра же она будет у вас. Но ведь мой добрый господин тоже недолговечен, и лишь прародители могут знать, что случится с ним завта.
– Вот-вот. И не забудь, что я меняю медь на золото, которое столь любимо твоим племенем.
– Какой бедняк не радуется звону монет? Но вас я не предал бы и за копи царя Соломона.
Руг рассмеялся и хлопнул ростовщика по плечу, да так, что тот едва не упал.
Принесли зелень – слабое утешение для изголодавшегося мужчины, но сейчас Святобора заботило совсем другое.
– И еще одно, Назар. Я ищу одного человека. След привел меня в Старгород. Нутром чувствую – он здесь.
– Отведайте вина. Только вчера мне привезли несколько бочек
– Пей и ты…
Назар хотел было возразить, но потом улыбнулся и пригубил.
– Если бы господин обрисовал мне того человека?
– Он чернокнижник. Единственная в своем роде тварь – доверенное лицо некоего датского епископа – Абсалона. Я так подозреваю, что он к тому же знается с храмовниками, но имел неосторожность отравить одного из них много лет назад в Палестине.
– Может быть, господин сообщит мне имя своего врага?
– Чаще называют его Флорентийцем, но на самом деле он – Жозеф.
– Йосиф, Йосиф! Бедный Йосиф, – саркастически улыбнулся Назар.
– Ты знаешь, где его найти?
– Нет. Но наведу справки у знающих людей. Это я к тому, что если вы ведете дело, то Жозеф и в самом деле обречен.
– Эти сведения нужны мне к завтрашнему утру. Ты получишь еще сто золотых поверх обещанного, если мерзавец окажется в городе.
– Насколько он стар? – спросил ростовщик, потирая руки.
– Чтобы ответить на этот вопрос, ты должен просветить ругенского варвара о том, как вы ведете счет летам.
– Филистимляне делят жизнь на шесть разных периодов. То младенчество, ибо неразумен был человек до Великого Потопа, детство и отрочество, затем следуют юность, зрелость и старость. Ровно столько же минуло по их счету эпох – от потопа до Авраама, от Авраама до царя Давида, от Давида до вавилонского плена, от него и до рождения христианского пророка, а последнюю нынешнюю эпоху завершит конец Света. Да будет с нами милость Иеговы.
– Тогда, он стар, или на пороге старости. Флорентиец низкого роста, щуплый и чернявый.
– Этого вполне достаточно, чтобы раздобыть необходимые сведения, – ответил ростовщик и еще раз пригубил вино.
– Скажи мне, Назар. Ты – мудрый человек, ты много видел всякого лиха. Почему их псалтырь изображает милосердного Христа грозным полководцем в полном рыцарском одеянии. Почему именем этого Христа творится столько грязных и подлых дел?
– Ах, ваша милость. Мои предки уже поплатились за подобные вопросы, и мне они наказывали жить в мире и согласии с последователями любого пророка.
Святобор промолчал, но сам подумал:
«Как же! Вам дай только волю – и вы опутаете этот мир сетью своих вездесущих лавочек…»
Так подумал он, но вслух сказал лишь:
– Удивительный вы народ. Вас гонят – и вы уходите. Вас бъют – вы подставляете обе щеки. Скажи еще, Назар! Есть ли у тебя Родина?
– Руги говорят – там хорошо, где нас нет, но евреи добавляют – и что мы еще есть – тоже хорошо.
– Ну, что ж. По-своему они правы. Утро вечера мудренее. Укажи мне место, где я мог бы провести эту ночь.