Наследие чародея
Шрифт:
Калами повел ее по коридору. Повсюду — и впереди, и сзади — вышагивали незнакомые вельможи. В коридоре царил полумрак, и потому они казались скорее призраками, чем людьми. Здесь блеск изумрудного шелка, там — мерцание золота и серебра. Блеснул синими гранями драгоценный камень, прошелестел меховой шлейф, качнулась медного цвета тесьма… Почти у всех мужчин на поясе висели мечи в вышитых ножнах или небольшие позолоченные кинжалы, а женщины, похоже, сходили с ума по высоким конусовидным шляпкам, с высоких кончиков которых ниспадала кружевная вуаль. Как это ни смешно, но Бриджит среди них почувствовала себя
Наконец они с Калами подошли к мраморной лестнице необычного изогнутого фойе, которое, по словам Ричики, носило гордое имя «ротонда». Бриджит почудилось, что из зимы они мгновенно перенеслись в трепетную весну. Массивные перила были увиты цветущим виноградом, а над цветами порхали бабочки. Окна украшали ветви вечнозеленых растений, на которых сидели певчие птицы. Их клювы были полуоткрыты, яркие грудки расправлены, словно они вот-вот запоют. Вдоль всего помещения были расставлены вазы с цветами, а окна закрывала голубая вуаль, которая волшебным образом превращала серый зимний вечер в солнечный апрельский день.
Бриджит не сразу догадалась, что цветы и птицы — мастерски сделанные копии из цветного стекла. Лучи лампад и свечей отражаясь от стеклянной флоры и фауны, причудливо преломляясь в каждом изгибе, и наполняли пространство чудесным светом.
— Это волшебство?
Бриджит дотронулась до изящного розового лепестка: он был холоден, как лед.
— Нет. — Калами покачал головой. — Только мастерство, помноженное на многолетний труд.
Он провел пальцем свободной руки по голубому крылу застывшей бабочки.
— Почти все эти мастера были привезены с моей родины.
Бриджит задержала взгляд на одном из изящных цветков, и ее осенила малоприятная догадка. Она ведь знала и раньше, что соотечественники Калами были народом угнетенным. Их оскорбляли, завоевывали, притесняли… Если бы он был с ней честен, если бы рассказал, что с ним произошло, вместо того чтобы расставлять ловушки… Вполне возможно, она поддержала бы его добровольно. Нет, ей никогда не узнать, какой он на самом деле.
«Может, он просто боится? — Бриджит отважилась тайком взглянуть на Калами и увидела, с какой печалью он взирает на стеклянную красоту. — Быть может, он просто пытается освободить свой народ? У него нет права на ошибку, он должен быть целиком и полностью уверен во мне, потому-то и приходится быть жестоким…
Возможно, это даже моя вина, что он недостаточно откровенен со мной. Возможно…»
А может, и нет. Может, это просто ее воображение. Бриджит отдернула руку от цветка. Все это она уже говорила себе после той ночи с Азой, когда начала осознавать, что натворила. Может, все совсем не так, убеждала она себя. Может, это больше, чем просто одна ночь во тьме.
Она даже начала в это верить. И ошиблась — точно так же, как ошибается сейчас.
Внезапно мысли Бриджит приняли другое направление. Где сейчас Сакра? Бриджит почему-то была уверена, что если он на свободе, то должен быть где-то поблизости. Ей хотелось увидеть его хотя бы мельком — тогда она чувствовала бы себя не такой одинокой.
Бриджит закусила губу и решила думать о чем-нибудь другом. Если бы Калами сейчас посмотрел на нее повнимательнее, он наверняка раскусил
Между вазами с цветами стояли вращающиеся ширмы, расписанные красками, такими же трепетными и яркими, как стеклянные цветы. На одних ширмах было изображено нечто вроде пасторальных сцен: прекрасные юноши и девушки, птицы и звери. Другие явно обращались к истории: на них были нарисованы правители на тронах, сцены сражений и побед.
Калами заметил, что Бриджит заинтересовалась этими своеобразными картинами:
— Это история Вечной Изавальты, предназначенная для созерцания членами императорской семьи и всем честным народом. Она обновляется каждый год…
Калами собирался что-то добавить, но его прервал необычный звук. Под лестницей, слева, послышалось пение: низкий рокот баса, парящие в вышине сопрано и все оттенки баритонов, теноров и альтов, сливающиеся в звонкой гармонии. Казалось, каменные стены вибрируют в унисон этим мощным звукам. Бриджит не могла разобрать слов, но чувствовала, что происходит нечто величественное и прекрасное и что ничего подобного ей слышать не доводилось.
Словно по мановению волшебной палочки, свечи погасли и зал погрузился во тьму. Бриджит ахнула от неожиданности. Потом она увидела, как в темноте загорелись новые огоньки, которые двигались слева, оттуда же, откуда доносилось пение. Голоса становились все громче, наполняя воздух безмерностью звуков. Стекло отозвалось радостным звоном, так что казалось, птицы и в самом деле запели.
Бриджит уже догадалась, что перед ней — праздничное шествие. Пели мужчины и женщины в длинных изумрудно-зеленых одеяниях, подпоясанных гирляндами из веток остролиста. Такие же венки украшали их головы. Все хористы держали по свече в руку толщиной. Возглавлял процессию Хранитель Бакхар, со свечой в одной руке и с длинным посохом из слоновой кости — в другой. Несмотря на преклонный возраст Хранителя, Бриджит не заметила в его голосе старческих ноток, когда он присоединился к общему хору.
— О чем они поют? — тихонько спросила Бриджит.
— Они воспевают всех королей и императоров Изавальты, всех богов этого дома и просят их защитить дом и вернуть весну.
Вслед за хором шла величественная старуха в мерцающей рубинами красной мантии. Это могла быть только вдовствующая императрица. Позади нее шествовала Ананда, с головы до ног в одежде небесно-голубого цвета. Рядом с ней брел император — у него одного в руках не было свечи. Его костюм был похож на наряд Калами, только кафтан был не черный, а золотой, и вместо митры на голове императора красовалась корона, блиставшая сапфирами.
За императорской семьей двигалась колонна древних старцев, чье убранство переливалось разнообразием ярких цветов.
— Это члены Совета, — шепнул Калами на ухо Бриджит. — Когда они пройдут, мы присоединимся к шествию.
Бриджит рассеянно кивнула. Ее внимание было приковано к императору. Необходимо увидеть, что связывает его волю! В этом — единственное спасение и надежда на свободу.
Но император был так далеко, и на нем было столько золота, что в дрожащем сиянии свечей он весь сверкал и переливался. Бриджит ничего не смогла разглядеть, кроме бликов света на золотом плаще. Если даже императора и окружал ореол волшебного света, его костюм это прекрасно маскировал.