Наследие чародея
Шрифт:
— Аваназий, — волей-неволей ответила она. — Он здесь.
Ну разумеется! Он положил жизнь на то, чтобы создать эту клетку, — как он может ее покинуть? Клетка, должно быть, притягивает его, как магнит.
— Ваш отец здесь, — с благоговением повторил Сакра.
— Не называйте его так! — отрезала Бриджит. У нее не было ни малейшего желания видеть этого человека, но не видеть его она тоже не могла. Что ж, замечательно, наконец-то он ей показался. Послушаем, что он скажет… — Это любовник моей матери. Мой отец — Эверет Ледерли!
Призрак серьезно кивнул.
— Он
Бриджит взглянула на призрака: он вновь наклонил голову.
— Он говорит, что мое заключение не должно длиться вечно. Что было совершено большое зло.
Аваназий смотрел на Бриджит, и теперь она увидела, какое у него волевое лицо. Ей вспомнились те картинки-воспоминания, которые показывала ей мама. Бриджит хотелось обвинить его во всех бедах, отравлявших ей жизнь, но внезапно она почувствовала, что смертельно устала. Как давно она не спала… Бриджит откинула назад волосы. И сколько еще придется ей не спать?..
Она стояла лицом к лицу с призраком человека, который ее породил, возле клетки, которую он создал, чтобы поймать это сверкающее, опаснейшее создание, и не знала, чему верить, не понимала, чего хочет, кроме сна. А спать хотелось очень сильно.
— Бриджит, — позвал Сакра, — чем я могу помочь?
Этот золотоволосый человек был маминым возлюбленным. Это он повинен в ее незаконном рождении, в разбитом сердце папы. И у него еще хватает наглости являться сюда и указывать ей, что делать!
Бриджит видела разрушения, видела ликование, видела призрак своего отца, который ждал ее решения. Сакра молчал. Бриджит чувствовала, что он ждет, когда она заговорит. Он поверит всему, что она скажет, и сделает все, что нужно. На него можно рассчитывать даже теперь, когда весь мир уходит из-под ног. Теперь все зависит от нее самой. Вот он, шанс отомстить Аваназию — можно прямо сейчас бросить ему в лицо свое презрение.
Призрак, Аваназий, склонил голову и ждал. Весь мир ждал решения Бриджит.
Но птица в клетке была так прекрасна, а рядом стоял ее отец, человек, давший ей жизнь, мужчина, которого любила ее мать, который прошел сквозь Земли Смерти и Духов из любви к ней… Впервые Бриджит ощутила в себе отголосок этой любви. Глаза защипало от слез. Примирение… Примирение с собой, с отцом, с матерью, со своим прошлым… Нет, это чересчур! Нет, только не реветь…
И все же как хочется! О, как хочется!
Сакра опять коснулся ее плеча, и на сей раз Бриджит была этому рада.
— Даже я чувствую его силу, — нарушил он молчание. — Освободитесь от своих оков, и вместе мы освободим Феникса. Сделайте это как любящая дочь Аваназия.
— А как же папа? — прошептала Бриджит, всем сердцем желая, чтобы призрак ее понял. Как она может это сделать, не предав папу?
— Любовь безгранична, ее хватит на всех. Любовь — это море, это звезды и ветер, — сказал Сакра. — Любовь — субстанция всеобъемлющая, и такими же становятся те, кто любит.
От этих слов сердце Бриджит разорвалось на части. Тоска, ярость и страх,
— Отец, — прошептала она.
Аваназий отошел от клетки и приблизился к Бриджит. Она ощущала тепло его любви на своих щеках, на волосах и даже в слезинке, скатившейся из уголка глаза. Она почувствовала любовь и силу, понимание и прощение. Они наполнили ее пустое, разбитое сердце, и на Бриджит снизошел покой.
«Расскажи маме, — хотелось ей попросить, — расскажи маме обо всем, что здесь произошло. Скажи ей, что я ее люблю и прошу у нее прощения». Но взглянув в глаза Аваназиевой души, Бриджит поняла, что мама уже знает. От избытка чувств у Бриджит закружилась голова, и она ухватилась за руку Сакры. Сакра ничего не сказал, ни о чем не спросил, понимая, что ей нужно сначала разобраться в собственных чувствах.
Аваназий снова отдалился и встал на свое место возле клетки положив руки на прутья. Теперь Бриджит знала, чего он хочет. Она выпрямилась.
— Я вижу, — сказала Бриджит, — и разрушение, и благословение. — Она обернулась к Сакре. — И я не знаю, что из этого — подлинное будущее.
Сакра кивнул:
— Во всяком случае, освободив Феникса, мы лишим императрицу основы ее власти.
— Но она может обжечь, а может заморозить. Столько жизней может быть отнято, столько людей может погибнуть, если Жар-птица решит отомстить… Можно ли сделать это как-нибудь безопасно?
— Да, — в голосе Сакры не было ни тени сомнения.
— Ну что ж, — ответила Бриджит оживившись и поправила юбку. — И как мы будем это делать?
Сакра улыбнулся и одобрительно кивнул ей. А затем объяснил:
— Нет ничего проще. В обмен на свободу мы потребуем от нее обещание.
Он встал перед заточенной в клетку пленницей. Жар-птица задумчиво посмотрела на него, но ничего не сказала.
Рядом с ним стоял призрак, которого он не мог видеть, но его хорошо видела Бриджит. И она обнаружила, что улыбается и Аваназий.
— Обещай, что не причинишь вреда государствам, подвластным моей госпоже и ее семье, что не тронешь ни человека, ни пяди земли, что находятся под ее защитой или под защитой ее наследников. — Сакра подошел еще ближе к клетке, не обращая внимания ни на жар, ни на длинный, острый клюв. — Поклянись породившим тебя огнем — и будешь свободна.
Но стоило Сакре произнести эти слова, как Аваназий предостерегающе поднял руку. Бриджит хотела сказать об этом Сакре, но не успела и рта раскрыть, как послышался мучительный скрип железа, и в комнату ворвался холодный ветер.
— Не бывать здесь никаким обещаниям!
Медеан! Она схватила Бриджит в охапку и оттащила подальше от Сакры, Аваназия и клетки с Жар-птицей.
— Ты в порядке, Бриджит? Что он с тобой сделал?!
— Никто ничего со мной не делал. — Бриджит попыталась вырваться из объятий императрицы, но у Медеан оказалась железная хватка.
— Злодеи! Они похитили тебя и затащили сюда, в это подземелье! — воскликнула Медеан. — Они хотели заманить тебя в ловушку своей ложью, но ты видишь их насквозь, верно?