Наследие Дерини
Шрифт:
Наконец дверь распахнулась, и, взъерошенный со сна, в комнату вошел король Арион. На нем был черный шелковый халат, ноги оставались босы, а длинные волосы, еще более светлого оттенка, чем у Миклоса, рассыпались по плечам. Козим, который долгое время был вассалом Ариона, лишь завидев искаженное от ярости лицо сюзерена, рухнул на колени, ударяя лбом об пол и не смея даже приподняться. Старый Валентин поприветствовал молодого короля на военный манер и поспешил отвести взор, держась у Марека за спиной. Сам Марек, прекрасно сознавая грозящую ему опасность, все же осмелился приблизиться к королю и опустился на колени, целуя подол
— Как ты посмел показаться здесь? — прошептал Арион и, выдернув полу халата из рук Марека, отступил на шаг. Вокруг головы его тут же вспыхнул магический нимб, и глаза в свете факелов сделались почти бесцветными. — Разве я не предупреждал, что еще не настало время для решительных действий? Разве я не говорил о том, сколь безумна вся эта затея?
— Сир, это не совсем вина принца Марека, — осмелился вмешаться старый Валентин.
— Молчать! — скомандовал Арион. — Это я буду решать, где вина Марека, а где нет.
В наступившем молчании Марек осторожно осмелился поднять глаза, но по-прежнему остался на коленях, скрестив руки на груди, изображая покорную почтительность. Король был всего на пять лет старше Марека, однако производил впечатление человека гораздо более зрелого и умудренного опытом, — и обладал куда большими магическими способностями, нежели Марек когда-либо мог надеяться достичь. Миклос также был искусным адептом, но использовал свою магию слишком небрежно. Арион же обладал стальной волей и сосредоточенностью, и хотя гнев Ариона страшил Марека, тот сознавал, что у него есть лишь единственный шанс вновь завоевать прощение и даже доверие короля.
— Сир, я молю вас о милосердии, — прошептал он, устремляя взор на правителя. — Если вы сочтете, что это моя вина, то я готов подвергнуться любой каре, которая покажется вам справедлива… и даже с радостью приму смерть, если таково будет ваше решение. Я любил Миклоса, как брата, которого у меня никогда не было и теперь уже никогда не будет. Мы вдвоем разделяли одну и ту же мечту, и оба ошибались. Мы всего лишь надеялись испытать Халдейна с расчетом на будущее, единственной нашей целью было уничтожить предательницу Судри Рорау. Но и она, и Халдейн отреагировали совсем не так, как мы ожидали. Она…
— Ты что, осмелишься заявить мне, будто это Судри одолела моего брата? — воскликнул король. — Это невозможно!
— Я знаю, — дрожащим голосом отозвался Марек, — и все же магия сыграла свою роль. Она словно передавала силу или знания, или нечто еще Халдейну. В моем сознании вы прочтете истину. Я не знаю, как это произошло. Вы знаете, что я не могу лгать вам.
Глаза Ариона сверкнули, точно озерца ртути, лишая Марека остатков воли, и он навис над ним, словно ангел мщения. Не утруждая себя словами, король послал мысленную команду Козиму, который со страхом поднял голову, наблюдая за происходящим. Целитель торопливо подбежал к королю, опустился на колени позади Марека, дабы подготовить его к касанию короля, и готовый помочь при первой же необходимости.
— Предупреждаю тебя по чести, Марек, если попытаешься сопротивляться, то я могу нанести твоему мозгу непоправимые увечья, — сказал Арион, сильными пальцами обхватывая голову Марека и прижимая большие пальцы к вискам. — Я так зол, что не могу обещать быть с тобой мягким.
Марек обреченно закрыл глаза, готовый стерпеть все, что необходимо. Руки его безвольно упали по бокам, в знак
Арион погружался все глубже, коснувшись теперь истории с Димитрием и его таинственной гибели, и растущий дискомфорт Марека перешел в настоящую боль, но поскольку он отдал всю власть над собой Козиму, то теперь мог лишь довериться Целителю, который помог ему пересечь этот порог и перейти в бессознательное состояние, ибо Арион не прекращал своего натиска, желая убедиться, что Марек отдал ему все мысли и воспоминания, имевшие хоть какую-либо значимость.
Первое, что ощутил Марек, помимо тупого покалывания в висках, было то, что он лежит на коленях у Валентина, силясь отдышаться.
Рядом на корточках сидел Козим, одной рукой по-прежнему касаясь Марека и одновременно передавая королю воспоминания о посмертном считывании мыслей Миклоса, которое они вдвоем совершили после его гибели. Марек услышал голос Ариона, прежде чем увидел его, — приглушенное рыдание, донесшееся из ближайшей оконной ниши, где таилась темная тень, едва освещенная мерцающими отблесками факелов.
— Арион, — прошептал он, пытаясь сесть, несмотря на предупреждающий шепот Валентина.
Это усилие вызвало у него приступ острой головной боли, которая отнюдь не прошла в тот миг, когда король, обернувшись, уставился на него сверкающими от ярости глазами.
«Ничего не надо говорите, — предупредил его Козим, одновременно стараясь унять боль, терзавшую Марека. — Он сознает, что это не совсем ваша вина. Но это не смягчает боль утраты».
— Сейчас мы ни о чем не будем говорить, — промолвил Арион негромким, тусклым голосом, и этот тон его был куда более пугающим, чем любая вспышка гнева. — Возвращайся к моей сестре, постарайся утешить ее, насколько можешь. Привези сюда тело моего брата для похорон, но не смей являться через Портал. Двигайся обычной дорогой, с должным эскортом, и путь ваш пусть займет не меньше недели. Может быть, тогда я найду в себе силы быть вежливым с тобой.
С этими словами он развернулся и ушел, и черный шелк в последний раз взметнулся в дверях, оставив после себя ощущение безысходного мрака. Несколько мгновений Марек не осмеливался пошевелиться, и лишь затем неуверенно покосился на двоих людей, которых оставил с ним король.
— Козим, он когда-нибудь меня простит? — спросил он.
Целитель опустил седую голову.
— Вам еще долгое время лучше не рассчитывать на его поддержку, друг мой, — промолвил он негромко. — Никогда не видел его в таком гневе. Сейчас он сердится лишь на вас одного. Но когда гнев его обернется также против Миклоса и Халдейна, возможно, он сумеет смириться с происшедшим. Полагаю, теперь ясно, что мы значительно недооценивали Халдейна, даже если это не он лично убил Миклоса.