Наследие джиннов

Гамильтон Элвин

— Обычный рядовой, — доложил тысячник, — неспособный выполнить простой приказ.

Даже я знала, чем грозит в армии неисполнение приказа. Если Нуршема не вытащить отсюда, на рассвете, скорее всего, его расстреляют.

— Поддержание дисциплины — обязанность командира, — заметил Дюмас. У Нагиба дёрнулась щека. — Подчинённые должны уважать начальство.

Галан вытащил револьвер, а другой рукой схватил девушку за волосы и дёрнул, отрывая её лицо от пола. Слова молитвы сменились криком боли.

— Пожалуйста,

отпустите меня! — взмолилась она. — Я не хотела…

— Сними с неё цепи, — спокойно произнёс Дюмас.

Получив приказ от иностранца, Нагиб ощетинился было, но затем покорно достал ключ и отпер замки наручников.

Железо с лязгом упало на пол, и с девушкой тут же стали происходить странные метаморфозы. Лицо её то вытягивалось, то сплющивалось, нос и подбородок непрерывно менялись, глаза вваливались и выпучивались попеременно, словно она тасовала колоду карт с лицами и никак не могла решить, какое её спасёт.

От ужаса у меня по спине побежали мурашки. Неужели гуль? Как бы то ни было, она точно не человек!

Некоторое время генерал равнодушно наблюдал за девушкой, затем приставил револьвер узнице ко лбу. Изменения мгновенно прекратились, и лицо застыло — высокий лоб, круглые щёки, в глазах — боль. Волосы по-прежнему были туго намотаны на кулак галана.

Я остро ощущала свою беспомощность. Невидимая, сжалась в густой тени, вынужденная смотреть, как прямо передо мной совершается убийство. Так же как в Пыль-Тропе, когда револьвер был направлен на колено Тамида.

Слова молитвы эхом прокатились по стенам зала, превратившись в истерические выкрики, когда несчастная умоляла простить её грехи. Я зажмурилась.

Оглушительный выстрел отдался болью у меня в груди, и молитва оборвалась. Я впилась зубами в ладонь, чтобы не вскрикнуть.

— Труп сожгите, — прозвучал во тьме холодный голос генерала, — а если кто-то спросит, она жива и в плену.

Я открыла глаза. Тело узницы лежало на полу бесформенной грудой, кровь собиралась лужей вокруг изуродованной головы. Солдат прижался к стене, лицо его исказилось от ужаса.

— Зачем? — спросил тысячник. Голос его потерял свой обычный надменный тон. — Она мертва, какой смысл притворяться?

— Таковы правила игры, юный принц. — Галан убрал револьвер в кобуру. — В ночь переворота, когда твой отец захватил трон, я дрался за него. Я был тогда совсем молодым солдатом, но слышал, как наш командир беседовал с новым султаном, и знаю, о чём был уговор, даже лучше, чем мой король. На словах твой отец не позволил нам очистить Мирадж от греховного поклонения демонам, которое вы зовёте религией, но многое было понято без слов…

Нагиб раскрыл рот, чтобы возразить, но генерал не умолкал, бешено скаля зубы:

— Моя мать тоже в своё время поддалась демону, как и жена твоего отца, родившая сына, которого

он теперь никак не может обуздать. У моей после этого родился не ребёнок, а какая-то зелёная склизкая тварь, и мой отец поступил как положено! Он заковал мать в железо и бросил в море, а подземную тварь отдал мне… И я возвратил её земле! Она ещё визжала, когда я её закапывал.

Молодой принц поморщился, проглотив комок, словно ответ застрял у него в горле.

— Когда демон родился в султанском дворце, — продолжал Дюмас, — я был восхищён твоим отцом. Он поступил как галан — убил жену собственными руками. Тогда я понял, что мы в нём не ошиблись и он разделяет наши ценности, пусть и вопреки желанию многих своих подданных. Чтобы успокоить местных, мы притворяемся, что терпим демонское отродье, но потихоньку от него избавляемся. А твои солдаты пытались скрыть эту девку от нас!

— Они ещё не привыкли к вашему присутствию… плохо знают вашу веру… — Нагиб оправдывался как мальчишка.

— В пустыне беспорядки, — угрюмо буркнул генерал. — Твой мятежный брат пользуется всё большей поддержкой. Нам пришлось оставить Дассаму — это большая потеря…

— Он мне не брат! — Нагиб сплюнул. — Отец отрёкся от него!..

— Тем не менее он превосходит тебя во всём! — свирепо прервал галан. — Как говорят в Измане, его величество не раз сожалел, что его верные сыновья слабее и глупее непокорного. Думаешь, я не знаю, как ты осрамил отца, прискакав сюда на этих ваших ведьмовских лошадках?

Моё сердце подпрыгнуло в груди.

Буракки!

Одного песчаного коня хватило, чтобы отвлечь военных и всё население Пыль-Тропы и Жинь смог беспрепятственно взорвать фабрику. А если здесь целый табун буракки, можно провернуть что угодно!

— Закон не запрещает… — начал тысячник.

— Одно дело — закон, а другое — тайный уговор! — Генерал Дюмас шагнул вперёд, грозно нависая над оробевшим Нагибом. — Своё звание я заслужил кровью — в ночь переворота лично убил троих братьев твоего отца, которые потворствовали греховной магии и демонам вместе с твоим дедом. Избавляться от лишних принцев мне не впервой, имей в виду. Сюда я прибыл для того, чтобы уничтожить твоего брата, но врагов могу выбирать и сам, юный принц!

— Мой отец…

— У твоего отца больше сыновей, чем часов в сутках. Одним больше, одним меньше, он и не заметит.

Галан развернулся и вышел из молельни, хлопнув дверью. Нагиб застыл как вкопанный, глядя ему вслед, затем повернулся к закованному солдату, шепнул ему что-то чуть слышно и двинулся следом.

Я прислонилась к стене, вся дрожа. Закат в окне почти совсем угас.

— Амани… — послышался в полутьме испуганный голос Нуршема.

Времени на разговоры уже не оставалось. Жинь вот-вот отправится меня искать.