Наследие джиннов
Шрифт:
— Ни одного трупа, — шёпотом озвучил чужак мои мысли.
— Тела сгорают быстрее, чем камни. — Я ткнула носком сапога почерневший обломок, и он рассыпался пеплом. — Тут горело так, будто весь посёлок залили маслом.
— Взрыв? — предположил чужеземец, понятливо кивая.
— Что-то не похоже.
Он глянул искоса:
— Откуда ты знаешь?
Дымный ветер трепал куфию, от запаха гари тошнило.
— Наверное, у вас в Сичани детишки никогда не играют с порохом! — через силу усмехнулась я.
— Я вырос вдалеке от оружейных фабрик! — напомнил
— У взрыва всегда есть центр, — принялась я объяснять, — и огонь распространяется от него наружу, а здесь дома обгорели со всех сторон, посмотри сам. Как будто огонь упал прямо с неба и сразу на весь посёлок. — Что-то знакомое крутилось в памяти, но никак не давалось. Я завернула за угол полуосыпавшейся каменной кладки и застыла на месте. — А ещё — взрыв обычно не щадит и молельных домов.
На центральной площади среди сплошных разрушений возвышалось как ни в чём не бывало большое здание с куполом — судя по всему, единственное уцелевшее во всём посёлке. Огонь не тронул даже побелку на стенах — удивительно!
— Что же это было? — прошептала я в недоумении.
Чужеземец покачал головой:
— Колдовство какое-то!
— Похоже, неприятности ждут и нас. — Я кивнула на кучу оплавленных камней и металла посередине площади. — Здесь, похоже, был источник.
Страх, охвативший караванщиков, подтвердил мои опасения. В пустыне нет ничего ценнее воды.
— Сколько у нас осталось? — окликнул Жинь предводителя кочевников.
— На день пути, — ответил тот мрачно. — На два, если сократить пайки, а до Сарамотая почти неделя пути. — Туда лежал наш путь после оазиса Дассамы.
— За два дня можно добраться до Фахали, — заметил Жинь, — если двинуться на запад.
— Нам надо на север, — как-то слишком поспешно возразил Парвиз.
— Предпочитаешь умереть от жажды в песках? — Чужеземец опустил глаза, думая о чём-то своём. — Больше ведь ничего не остаётся.
Предводитель многозначительно переглянулся со своим братом, которого прозвали Большой Оман, чтобы отличать ещё от троих Оманов в караване. Тот еле заметно покачал головой.
— Мы чего-то не знаем о Фахали? — спросила я, тщетно пытаясь поймать взгляд Жиня.
— Опасный город, — буркнул Парвиз.
— Пески тоже опасны, — парировала я, гадая, что скрывают караванщики. — Для того вы и наняли нас в охрану.
Последовало напряжённое молчание. Затем предводитель кочевников неохотно кивнул.
— Ладно, идём в Фахали. Полагаюсь на твою меткость, юный Алидад.
Глава 14
Горы маячили над Фахали в послеполуденной дымке, нависая острыми неровными зубьями. За горами и Страной дэвов уже начинался Амонпур, и солдат на границе было видимо-невидимо. У ворот нас остановили утомлённые жарой стражники в бледно-жёлтых мундирах и принялись копаться во вьюках, лениво болтая с Парвизом. Остальные караванщики уселись на песок рядом со своими верблюдами, давая отдых усталым ногам.
От Дассамы мы шли почти без остановки, переждав лишь самые тёмные ночные часы, когда
Нам пока везло… и, потом, мы всё-таки мираджийцы! Пусть ноги мои и подкашивались от усталости, но в душе я гордилась, что одолела такой трудный путь наравне с кочевниками Верблюжьего Колена.
Наблюдая за стражниками, Ясмин вертела в пальцах монетку в пол-лаузи, и тень тревоги на её лице мелькала вперемешку с бликами солнца от драгоценного металла. Отец принцессы тоже то и дело озирался в явном напряжении. Моя рука невольно легла на рукоятку револьвера.
Обернувшись, я поискала взглядом Жиня и, к своему удивлению, обнаружила его далеко в стороне. Надвинув шляпу на лоб, он незаметно отошёл десятка на два шагов от каравана и уже собирался свернуть за угол. Забыв об усталости, я вскочила на ноги и пустилась следом.
— Эй, ты куда? — Я тихонько подобралась сзади и хлопнула его по плечу.
Рука чужеземца сжала моё запястье словно клещами. Что с ним творится? Дёргается, как босой нищий на горячем песке.
— Ах, это ты подкрадываешься? — с облегчением вздохнул он, отпуская меня. Улыбнулся, но меня этим было не пронять.
— А ты куда крадёшься? — тихо спросила я, хотя караванщики и не могли нас слышать. — Что ещё за новые секреты?
Жинь рассмеялся, но как-то смущённо, будто не знал, что ответить. Задумчиво провёл рукой по волосам, откидывая куфию. Я впервые за много дней смогла увидеть его лицо целиком.
— Ты очень многого не знаешь, Амани.
О своих делах он и в самом деле почти не рассказывал, но случалось, что в его броне появлялись трещины, в которые можно было заглянуть, хоть и мельком, — узнать о брате, об умершей матери, например.
— Что же мне не известно о Дассаме?
Картина сожжённого оазиса продолжала стоять перед глазами в последнее время, сводя на нет все попытки возобновить шутливую болтовню. Мы почти не разговаривали с тех пор, как увидели тот горящий песок. Казалось, чужеземец избегает меня.
— Амани…
Он потянулся ко мне, но поспешил уронить руку, пока жест, не подобающий «старшему брату», не заметили караванщики. Я обернулась: у ворот всё ещё продолжался досмотр поклажи. Комок разноцветных шёлковых шарфов выпал из рук стражника, и старая Изра бранилась, собирая их с земли.
— Амани… — снова начал Жинь, — тебе необязательно идти дальше через пески.
Не ожидая таких слов, я удивлённо повернулась к нему. Он смотрел пристально, изучающе.
— Почему? — осторожно спросила я.
— В нескольких часах пути отсюда — станция, оттуда ходит поезд на Изман. Если захочешь, скоро будешь пить араку под стенами дворца — дни на пальцах пересчитать можно.
Такой же поезд, как тот, из которого он меня вытащил на другом конце Песчаного моря. Попасть наконец в столицу после шестнадцати лет ожидания… и расстаться с Жинем навсегда. Отказаться от зловещих тайн пустыни в обмен на то, чего хотела всю жизнь или думала, что хочу?