Наследие некроманта
Шрифт:
Когда до ушей Квинтеса донеслись натужный скрип и громыхание, он оторвался от воспоминаний о вчерашних событиях и прислушался. Судя по звукам, приближалось что-то тяжелое и громоздкое.
Ему не пришлось строить догадки — звук быстро приближался, и наконец он увидел источник шума. Мгновение Квинтес недоумевающе вглядывался, не веря своим глазам — мимо его убежища, медленно ступая босыми ногами по покрытой снегом земле, шли люди. Грязные, одетые в рваные лохмотья, но все же люди. И не просто шли — вцепившись в дрожащие от напряжения канаты и ржавые цепи, они тащили за собой установленную на колеса конструкцию из почерневшей от старости и гнили
— Люди здесь?! — пораженно прошептал Квинтес, не боясь быть услышанным — за скрипом рассохшихся колес и дребезжанием цепей это было попросту невозможно.
Один из впереди шагающих мужчин рывком повернул голову в сторону и уставился, казалось, прямо в глаза Квинтесу. Затаив дыхание, Квинтес жадно заглянул ему в лицо и пораженно застыл — это был самый настоящий зомби. Застывшие бельма глаз, с щек свисают лоскуты гнилой кожи… Восставшая нежить. Скользнув взглядом по лицам, Квинтес понял, что живых здесь нет. А затем ему в ноздри шибанул запах гниющей мертвечины. Все верно. Здесь только зомби, запряженные в цепи, подобно тягловому скоту. И среди них были не только мужчины. Женщины, дети, старики — все без исключения шагали вперед и шаг за шагом влекли за собой тяжелый груз. Многие мертвяки были в плачевном состоянии. У кого-то отсутствовала часть конечностей. У пары зомби головы бессильно свисали набок — не иначе, сломаны шеи. У некоторых сквозь дыры в лохмотьях виднелись торчащие сквозь кожу сломанные ребра. Зияющие раны с вывернутым наружу позеленевшим мясом, мерзко чавкающие при каждом шаге. На глаза Квинтесу попался мужчина с распоротым животом, откуда вывалились все его внутренности и свисали до самой земли. Зомби то и дело наступал на них, оскальзывался и лишь чудом удерживался от падения.
На пути громыхающей конструкции лежал упавший древесный ствол, но мертвяки слепо шли вперед, не делая попытки свернуть в сторону или убрать помеху. Вот один из зомби запнулся о бревно и рухнул на землю. Он еще скреб по снегу разъезжающимися ногами, когда на него наехало переднее колесо и с хрустом перекатилось по плечам и голове, раздавливая их всмятку. Мертвяк еще вяло шевелился и дергал ногами, когда по нему прошло заднее колесо и покатилось дальше, пятная снег бурыми пятнами. Зомби последний раз взбрыкнул ногами и затих.
Но Квинтес уже смотрел на нечто гораздо более интересное, чем раздавленный мертвяк, — колесная платформа налетела на бревно и опасно накренилась, натужно заскрипев всеми своими сочленениями. Мертвяки налегли на цепи, и высокие колеса все же преодолели препятствие, раздробив гнилой ствол в щепу. Укрывавшие платформу шкуры всего на мгновение взметнулись в воздух, но Квинтесу хватило и этой доли секунды, чтобы увидеть и самое главное — понять, что именно тащат зомби к Подкове.
Имперский метатель. Неимоверно древний, скрепленный ржавыми цепями, украшенный человеческими черепами и костями, но все же настоящий метатель. Мертвяки тащили к поселению осадный метатель…
Едва сдерживая нетерпение, Квинтес дождался, пока вереница зомби скроется в ущелье, и, взметнув снег, поднялся из сугроба. Он увидел достаточно. Теперь надо лишь дождаться момента, когда шурды вырежут поселение и уберутся прочь. На их долю останется лишь убедиться в смерти Ильсертариота, и можно возвращаться домой.
Взметнув полой черного плаща, Квинтес развернулся и, разминая затекшие мышцы, поспешил к еловой роще, где дожидались своего часа ниргалы. На ходу он сорвал с пояса кожаный кошель, внутри которого с глухим стуком перекатывались разноцветные Вестники.
Повелитель
Глава третья
Атака шурдов
С трудом удерживая колотившую меня дрожь, прищурив воспалившиеся глаза, я вглядывался в ущелье — туда, где клубился дым от шурдских костров и виднелось смутное движение. С тех пор, как отряд шурдов прошел ущельем и встал на стоянку в двух полетах стрелы от нашего поселения, прошла целая ночь и большая часть утра — близился час полдня.
А эти твари все не нападали. Все чего-то выжидали, гоблины проклятые! Словно издевались напоследок.
Прошедшую ночь я запомню на весь остаток своей жизни (если она у меня еще будет, эта самая жизнь) и не удивлюсь, если, взглянув на свое отражение в воде, обнаружу в волосах седые пряди. Когда каждую секунду ожидаешь начала штурма, поминутно вглядываешься в ночную темень и вздрагиваешь от малейшего шороха, то недолго и от разрыва сердца помереть, не дождавшись самой битвы.
Но шурды не воспользовались ночной темнотой и не пошли на приступ стены — они спокойно разбили лагерь в ущелье, разожгли множество костров и, похоже, занялись приготовлением пищи — изредка до нас доносился запах жарящегося мяса и паленой шерсти. Стоило мне задуматься о возможном происхождении мяса, и сразу к горлу подкатывали рвотные спазмы. Пару раз доносилось голодное рычание сгархов, а по скальным стенам ущелья иногда плясали тусклые отсветы столь знакомого мне зеленоватого света — костяные пауки словно заведенные бегали вокруг шурдской стоянки, бдительно оберегая покой хозяев. И все это время мы провели на гребне стены, стоически стараясь не поддаваться панике и пробирающему сквозь меховую одежду холоду.
Страшные часы… самые страшные из всех, что я пережил за свою жизнь…
И ближе к полудню я окончательно осознал, что все мое представление о темных шурдах оказалось в корне неверным, и состарившая меня ночь доказала это. Как я ошибался, когда считал их жалкими грязными уродцами, обладающими лишь зачатками магии! Сегодня шурды доказали свое превосходство, с легкостью переиграв меня в первом же столкновении умов! Не знаю, кто именно управляет шурдами, но этот некто переиграл меня с неимоверной легкостью. Теперь я понял, почему он разбил лагерь у самой стены поселения. Одним своим присутствием шурды заставили нас находиться в боевой готовности всю долгую зимнюю ночь. К полудню, когда просыпающиеся шурды лениво завозились у костров, скидывая с себя шкуры, я уже валился с ног в изнеможении от постоянного напряжения. Мои люди выглядели ничуть не лучше — глубоко запавшие глаза, лихорадочный бегающий взгляд, пересохшие и потрескавшиеся губы. Многие начали кашлять и норовили присесть на бревна или прислониться плечом к стене.
Глядя на просыпающийся лагерь шурдов, я в тысячный раз проклял себя, что поддался уговорам и все откладывал обустройство наблюдательных постов и тропок на отрогах Подковы до самого последнего момента. А теперь оставалось только в бессильной злобе кусать локти и сквозь зубы клясть свою беспечность — пробираться ночью по обледеневшим скалам было чистой воды самоубийством, даже для гномов. Я еще не забыл, как Рикар провалился в расщелину и лишь чудом остался жив.
Но с наступлением рассвета я не выдержал и коротко переговорил с Койном. Спустя полчаса подъемник застрекотал лебедкой, поднимая на вершину Подковы пятерых гномов. Им предстояло пройти по отрогу скалы до самого лагеря шурдов и разведать численность гоблинов. И по возможности постараться испортить шурдам завтрак. Именно по возможности, — помня о магии костяных пауков, я строго запретил рисковать понапрасну.