Наследие предков
Шрифт:
— Вроде да.
— И сразу отказались от него?
— Ну, бомбу ведь Гитлер не получил…
— Хм, — Стечкин задумчиво уставился в потолок. — Это не немецкий стиль.
— То есть?
— Ты видел этого центуриона. Весь такой аккуратный, чисто выбритый, подстриженный ровненько. Он чистокровный прусак, хоть родился и вырос в Чили. Немцы ведь педанты, аккуратисты до мозга костей. В основном. И особенно — в науке. Один неудачный опыт с грязным графитом не заставил бы их отказаться от этого пути. Да он вообще никого не заставил
— Да, но…
— Погоди, Боря. А что если они для всего мирового сообщества физиков пошли по пути тяжелой воды, а на самом деле… Это лишь пыль в глаза для всего мира.
— Так ты хочешь сказать, командир, что тут немецкие атомные бомбы и чилийцы прибыли за ними? — усмехнулся Шестаков. — А не проще им было доплыть до Соединенных Штатов, ну или того, что от них осталось, и добыть какую-нибудь боеголовку из сохранившейся шахты?
— Эдик, современное ядерное оружие очень сложно привести в боевое состояние. Там много степеней защиты и элементарных «предохранителей от дурака». Много всяких «НО». А каков принцип урановой бомбы? Ну-ка Боря, блесни знаниями!
— Пушечно-ударный.
— А точнее?
— Два куска урана внутри бомбы выстреливаются навстречу друг другу. Врезаются на большой скорости, и это вызывает в них реакцию. То есть — взрыв.
— Ну, Эдик? Что может быть проще? По-моему, только получить по морде в баре.
Улыбка исчезла с лица прапорщика. Он взглянул на Колесникова.
— Кэп, скажи, что все это чушь. Что не было у Гитлера никакой атомной бомбы.
— Ну, если бы и была, почему он ее не применил? Тупо очканул? — развел руками капитан, обращая свой вопрос на командира.
— Не знаю я, — вздохнул тот. — Может, чушь все это на самом деле. Но давайте-ка, товарищи, будем исходить из наихудшего сценария. А именно, что атомная бомба все-таки была, и пришли они за ней.
— Может, все-таки наведаемся к Педро с паяльной лампой? — поднял левую бровь Шестаков.
— Нет, дружище. У нас пакт. Да может, он и сам ничего не знает. Но глаз с этих чертовых археологов спускать нельзя. Не приведи господь такому оружию попасть в руки тех, кто носит свастики на рукаве. Уж если мы умудрились такими штучками угробить свой мир, то на что способны нацисты?
Глава 18
РЕЛЬСЫ И КОСТИ
Вторая развилка. Первая заканчивалась глухим завалом в двух направлениях. Какая-то сила обрушила сложные железобетонные перекрытия и замуровала альтернативные пути. Теперь был выбор — направо или налево?
— Сначала направо. Принцип правой руки, — подытожил Тигран и двинулся первым. Остальные за ним. Метров через сто они снова наткнулись на завал. Только выглядел он странно. Баграмян поначалу чертыхнулся очередной неудаче, а потом обратил внимание на характер разрушения. Казалось, что вызваны они были не временем, а каким-то мощным взрывом. Многие обломки встречались им задолго до самого туннельного тромба. Баграмян присел и стал внимательно изучать
— Ребята, что-то мне подсказывает, что прежде, чем коридор обрушился, оттуда выплюнуло много кусков бетона и еще чего-то.
— Это как? — удивился Загорский.
— Может быть, взрывом? Не мог же эти куски кто-то просто таскать оттуда и бросать как попало, пока все не рухнуло? И здесь было много огня. Гляньте, вот кусок оплавленный. Вот еще один.
Александр присел на корточки и тоже стал осматривать куски выброшенных обломков.
— Тигран, смотри. Вот тут стекло. И вот еще.
— Где? — Баграмян присоединился к Загорскому, который протянул ему бесформенный кусок, представлявший собой какую-то мешанину из камня и мутного темно-зеленого стекла, поблескивавшего гранями в свете фонарей.
Взяв в руки странный обломок и повертев его несколько секунд, Тигран вдруг вытаращил глаза и отбросил предмет от себя.
— Мать твою! — воскликнул он и тут же полез в свой рюкзак.
— Что?! Что такое, Тигран?! — взволнованно заговорила Рита. — Что это?
— Я уже видел такое стекло, — нервно бормотал тот, ища что-то среди своей походной утвари.
— Где?
— На Чкаловском аэродроме. В эпицентре взрыва.
— ТО ЕСТЬ?!
— Это расплавленная порода. Или камень, или бетон, или все вперемешку. Или глина. Ее так плавит взрыв. Ядерный взрыв. Превращает в стекло…
Он судорожно извлек свой дозиметр и, включив его, приблизился к обломку стекла покрупнее. Дозиметр затрещал.
— Зар-раза! — прорычал Баграмян и проверил другой обломок. Тот же треск. Тогда он быстро подскочил к завалу. Треск усилился.
— Сваливаем отсюда! Быстро! Ну же!
Они бросились бежать от жуткой, невидимой, медленной и мучительной смерти, о присутствии которой так настойчиво говорил своим треском дозиметр.
«За неподчинение надзирателю — смерть.
За опоздание на построение — смерть.
За распевание песен в бараке — смерть.
За утаивание еды — смерть.
За саботаж — смерть.» — пульсировали в голове Загорского, в такт его бегу, строки из найденной листовки.
«За то, что мы вошли в этот запретный и запредельный мир, — смерть, — дописал он новую строку в мыслях. — Смерть! Она всюду! Она с нами! TOD!».
Он обернулся и взглянул в преследующий их мрак. А там словно тот самый мерзкий серый лик возник и скалился своими жуткими зубами, как олицетворение этого, невесть откуда взявшейся под землей призрак радиации и самой смерти. Все перемешалось в голове Крота: плачущая Лена Бергер, хаос, царивший в его квартире, часовня у военного училища, разбитый Ан-2 на «Дэвау», фоторамка, пукающий Борщов, обкуренные Чел и Марля, удар за железной дверью, метки мелом на стене, кусок стекла, лысина Самохина, пряжка немецкого солдата на ящиках со странными банками и надпись на ней — «GOTT MIT UNS». Бог с нами? Нет! Смерть! Смерть с нами!