Наследие викинга
Шрифт:
Я молчал, не зная, что ей ответить. Теперь я понимал, что у нее не было другого выхода, но моя столь долгая и всепоглощающая к ней ненависть еще не прошла. Я пока не был готов простить ее. Это был не просто проступок – это было преступлением.
– Сказать по-правде, я не вижу в этом свитке никакой ценности. Сколько я ни старался найти какой-либо смысл в тексте этого манускрипта, так и не смог. Может, вам повезет больше, чем мне. Прошу вас, – сказал подошедший в это время шевалье и протянул мне старинный пергамент.
С волнением я развернул свиток. На нем такой же вязью, что и в первом фрагменте было написано:
И там где солнца свет– Д'Антре, Вы сказали, что для вас этот манускрипт не имеет никакой ценности. Не могли бы вы уступить его мне. А в качестве платы я готов оставить вам вот это, – с этими словами я протянул ему два сапфира, – хочу сказать, что камни такого василькового цвета добывают только в Индии и называют кашмирскими. Вы нигде больше не найдете камни такого веса и цвета, эти в цене уступают только алмазам такой же величины.
Он взял камни и стал рассматривать их на просвет.
– Да я ничего и не понял из этого текста, хотя честно пытался. Зачем мне, скажите на милость, какой-то талисман? Я же не наследник этого "дракона". И зачем мне бессмертие, если я им и так владею? Но я обошел все монастыри и церкви, которые стоят в горах, и знаете, только один из них мало-мальски подходит под это описание. Этот монастырь стоит высоко, на одном из склонов Монблана. Он высечен в скалах и о нем почти никто не знает. Я был там, смог пробраться в него только благодаря нашим особым качествам. Но и там я не нашел ничего, что мне показалось бы ценным. Наоборот, в этом монастыре настолько суровый устав и аскетическая жизнь, что даже монастырские крысы живут лучше, – говоря это, шевалье продолжал рассматривать камни. – Так что я думаю, вы прогадали, дорогой де Морель, отдав мне свое сокровище.
– Ну что же, тем хуже для меня, – подвел я итог нашему разговору и поднялся с кресла. – Благодарю вас, месье д'Антре, вы оказали мне неоценимую услугу. Больше не смею вас беспокоить и прошу разрешения удалиться. У меня срочные дела во Франции и я не могу задерживаться.
– Как? Вы так скоро оставляете нас? Я надеялся, что вы задержитесь на пару дней, – вполне искренне воскликнул шевалье, – мне не терпится расспросить вас о ваших победах. Ну же,
- Обещаю вам, как только у меня появится такая возможность, я навещу вас. У нас будет время на долгие беседы: ведь впереди – вечность.
– В таком случае не смею вас больше задерживать. Отпускаю с надеждой на скорую встречу.
Я вернулся в Париж. Тибальд продолжал поиски Орианны, но безрезультатно, поэтому ничего утешительного сказать не мог. Она исчезла, словно ее никогда и не было в нашей жизни.
Я рассказал друзьям о результатах своего путешествия и о дальнейших планах побывать в том загадочном монастыре, о котором мне поведал д'Антре.
– На этот раз я отправлюсь с вами, господин Мишель. Мало ли что может произойти в горах.
Мне не хотелось обижать Тибо отказом, и я согласился.
Вечер. Солнце, словно огромный красный шар, лежащий между двух скал, как в огромных ладонях великана, окрасило в розовый цвет белоснежные ледяные склоны гор. Едва уловимый ветерок посвистывал в скалах. Снег чистым нетронутым одеянием скрывал под собой черные отроги Монблана. Лес, подступавший к самому подножию горных вершин, топорщился зеленой щетиной. Здесь, на самом верху Альп, царила вечная зима.
Тибо, взобравшись на высокую сосну, рассматривал горного козла, который неподвижной статуей застыл над самым обрывом в пропасть. Ноздри Тибальда дрожали от возбуждения. Он подобрался, как горный барс перед прыжком. Ничто в этот момент не могло отвлечь его от охоты. Одним молниеносным броском он сорвался с вершины сосны и стремглав понесся к своей жертве. Снег, завихряясь, скрывал его едва заметные следы. В последний миг животное, почувствовав опасность, бросилось со скалы, но Тибо успел перехватить его в прыжке и, упав, покатился с добычей по склону, вздымая снежные фонтаны.
Несколько дней нам пришлось изучать горные отроги и глубокие ущелья, прежде чем мы наткнулись на монастырь, о котором говорил шевалье д'Антре. Он находился в глубоком ущелье, в самом недоступном для людей месте. На отвесной скале, высоко, почти у самого верха, еле различимо виднелся вход в пещеру. Он тонкой черной щелью темнел на сером камне. Ветер сдувал снег со скал и, присмотревшись, можно было заметить едва заметную нить тропы, вьющуюся вверх по вертикальной стене.
– Здорово спрятались. Отшельники, – прошептал благоговейно Тибальд и осенил себя крестным знамением. – Храни их и нас, Пресвятая Дева Мария.
Поднявшись по отвесной стене, мы осторожно проникли в узкий проход таинственного монастыря. Темный ход прямой линией уходил внутрь. В стенах, в неглубоких нишах, стояли фигурки святых с горевшими перед ними свечами. Потолок, покрытый удивительной росписью, отображал библейские сюжеты. Из глубины тоннеля слышалось многоголосое пение монахов. Эхо, отражаясь от каменных сводов, многократно усиливало его красоту и божественное воздействие, заставляя душу трепетать.
Тибальд, шепча молитвы и благочестиво сложив руки, упал на колени перед очередной статуей Девы Марии. Я не стал ему мешать и пошел дальше в глубь пещеры. Вскоре тоннель расширился, и передо мной открылась церковь. Она освещалась только неугасимой лампадой, горящей перед дарохранительницей, и свечами.
Монахи молились, стоя на молитвенных скамейках для коленопреклонения, в грубом, темном монашеском облачении. Их лица не были видны из-под опущенных капюшонов. Я стоял в сумраке тоннеля и разглядывал церковь, стараясь найти того монаха, о котором шла речь в манускрипте. Вдоль стен необычного храма, между кабинками для исповедования, стояли скульптуры святых. Среди них мое внимание привлекла статуя коленопреклоненного монаха. Он в молитвенном упоении поднял руки и устремил вверх свой взгляд. Его лицо, обращенное к Создателю, выражало высшую степень обоготворения.