Наследие. Трилогия
Шрифт:
— Прекрати это, — пробормотал Гемид.
— Я это не начинала.
Он быстро выругался на родном языке:
— Да проклянут тебя боги — хватит! Останови это! Ты… ты чудовище!
И тут я расхохоталась. Правда, совсем не оттого, что мне стало весело. Наоборот, я была себе противна. Но менчей не понять.
— Я — Арамери, — отрезала я.
Кто-то из умиравших вдруг замолк. Я развернулась. Оказалось, молча лежал не Ток — тот еще вопил на пределе легких, а чернота ползла вниз по спине. Вокруг рта Риша все закаменело — да и нижняя половина лица тоже обратилась
Я отвела глаза. А то ненароком вырвет — и они поймут, что я не такая уж непреклонная Арамери.
— Поймите меня правильно, — проговорила я.
Ужас, заполонивший сердце, изменил мой голос — тот стал низким и гулким, не таким писклявым, как раньше.
— Если смерть этих двоих спасет мой народ — эти люди умрут.
Я наклонилась, опершись ладонями на стол:
— А если для спасения моего народа мне понадобится убить всех, кто сейчас находится в этой комнате — и в этом дворце, то знай, Гемид, я обреку их на смерть без малейших колебаний! И ты бы на моем месте поступил точно так же.
Он не отрывал взгляда от Риша. А потом посмотрел на меня, и в глазах мелькнуло отвращение. И боязливое понимание — он все-таки уразумел, что имеет дело с Арамери. А может, к ненависти ко мне примешивалось еще и отвращение к самому себе? Что, если он поверил? В то, что он бы на моем месте поступил так же? Потому что он именно так бы и сделал. Да все бы так сделали — это я теперь точно знала. Мы, смертные, пойдем на что угодно, лишь бы защитить близких.
Я это себе всю оставшуюся жизнь буду повторять.
— Хватит!
Голос Гемида заглушали крики, но я видела, как пошевелились его губы.
— Хватит. Я отзову войска.
— И распустишь союз?
— Я могу отвечать лишь за действия менчей!
Но в голосе звучало отчаяние. Он отводил взгляд.
— Возможно, остальные решат напасть…
— Тогда предупреди их о последствиях, благородный Гемид. Если мне придется прибегнуть к подобным мерам снова, не двое погибнут — но две сотни. А если они заупрямятся — то две тысячи. Вы объявили нам войну, не мы вам. И не ждите, что я буду драться честно.
Гемид молча смотрел на меня, не скрывая ненависти. Я выдержала взгляд. Затем повернулась к тем двоим. Один все еще дрожал и скулил на полу. Второй, Риш, похоже, впал в забытье. Я подошла к ним. Поблескивающие на полу смертоносные черные осколки не причинили мне вреда. Просто захрустели под ногами.
Нахадот мог остановиться, когда хотел. Я была в этом абсолютно уверена. Возможно, он смог бы даже вернуть этим двоим их изначальный облик. Однако в сердце Гемида должен поселиться неизбывный ужас передо мной. От этого зависит судьба Дарра.
— Заканчивай, — прошептала я.
Чернота резко вспухла и в считаные мгновения поглотила обоих. Над телами заколебались морозные облачка, дикие
Я прошла между двумя бриллиантовыми кристаллами. Стражники шарахнулись в стороны, один так спешил, что аж споткнулся. За мной захлопнулись двери — на этот раз тихо. А когда они закрылись, я остановилась.
— Отнести тебя домой? — спросил Нахадот.
— Домой?
— В Небо.
Ах, да. Для Арамери Небо — это дом.
— Да, пожалуй, — ответила я.
Тьма окутала меня, а когда рассеялась, мы снова стояли в переднем дворе Неба, правда, не на Пирсе, а в Садах Ста Тысяч. Выложенная полированными камушками тропинка вилась между чистенькими клумбами, над которыми размеренно колыхали ветвями экзотические деревья. Сквозь ветви просвечивало звездное небо, где-то у горизонта оно встречалось с черными вершинами гор.
Я долго шла по тропинке и наконец отыскала место, с которого открывался хороший, ничем не заслоненный вид, — под миниатюрным деревом, стриженным в форме фонарика. Мысли медленно, лениво кружились в голове. Прохладное присутствие Нахадота за спиной становилось привычным.
— Ты — мое оружие, — сказала я.
— А ты — мое.
Я кивнула и тихо вздохнула. Легкий ветерок взъерошил мне волосы и растрепал листики на деревце-фонарике. Луну ненадолго заволокло облачком. Мир окутался тенью, а плащ на плечах Нахадота вдохнул темноту и принялся расти, расти — пока не закрыл реющими складками черноты весь дворец. А потом облачко развеялось, и туча вновь превратилась в обычный плащ.
И я вдруг почувствовала себя как этот плащ — живой и полной дикой, безотчетной, необузданной силы. И подняла руки, подставив лицо ветру. Как хорошо…
— Жаль, что люди не летают… — пробормотала я.
— Я могу подарить тебе крылья — волшебные, конечно. Ненадолго.
Я покачала головой и прикрыла глаза — мне хотелось колыхаться всем телом вместе с ветром:
— Кому нужна эта ваша магия…
Да уж, теперь я это точно знала.
Он ничего не ответил — и поначалу я удивилась, с чего это Нахадот молчит, а потом подумала и все поняла. Ему на пути встретилось столько лжецов и лицемеров, которых род Арамери воспроизводил поколение за поколением, что ему теперь все равно — какой прок жаловаться, если ничего не изменишь?
О, какое это было искушение — вот так же наплевать на все, обо всем забыть. Забыть о Дарре, о матери, о церемонии передачи власти. Какая, в конце концов, разница? Все равно ничего не изменишь… Так не лучше ли перестать трепыхаться и провести остаток жизни — все четыре дня — в наслаждении и довольстве, озаботясь лишь удовлетворением малейшей прихоти или каприза?
Любой прихоти. Кроме одной.
— Прошлой ночью, — проговорила я и все-таки опустила руки — не полечу так не полечу. — Почему ты меня не убил?