Наследие

Фаррер Мэттью

Кроме того, эта высокомерная бандитка, называющая себя арбитром-сеньорис, видимо, умела выхватывать его мысли из воздуха, потому что первое же, что она сказала ему, когда он вышел из четырехметровых дверей зала суда, было:

– Это был суд не над вами, ваше преподобие, но с легкостью мог бы им быть.

Она стояла в середине коридора, в тщательно просчитанной небрежной позе, среди группы облаченных в черную броню Арбитрес. Симова, по-прежнему один, повернулся к ней лицом, в то время как дверь беззвучно закрылась за его спиной. Для пущей уверенности он прикоснулся к золотой аквиле, висящей на цепи вокруг его обширной талии.

–

Вам, арбитр, не следовало бы даже разговаривать со мной, не говоря уже о том, чтобы запугивать меня судами и тем, что вы можете – или не можете – со мной сделать. Я не поступлюсь ни единым словом из тех, что я сказал об исходе этого процесса. Я постарался кое-что как следует разъяснить вашим подчиненным, когда мы летели с того несчастного островка…

– Да, конечно. Я вижу, что ваше красноречие превосходит лишь ваша выносливость. В орнитоптере, который отвез вас и Сороритас обратно в улей, были вокс-приемники, вы знали об этом? Все, что вы разъясняли моим многострадальным Арбитрес, записано в инфоковчег, который стоит на столе в моем кабинете. Я пока еще не слушала. Возможно, мне стоит попросить какого-нибудь клерка Бастиона, чтобы он сделал краткое изложение.

– Вы оправдываете худшее из того, что о вас говорят, арбитр Кальпурния, – холодно заявил Симова. – Вы демонстрируете все худшие тенденции арбитратора, который полагается на грубую силу, склонен думать кулаками, сапогами и стволом дробовика, верит в то, что Лекс Империа – это не более чем то, что ему хочется делать, неважно, что думают преданные слуги Императора, которым не посчастливилось…

Он добился результата, хотя и не того, который хотел. Внезапно конец изящной силовой дубинки Кальпурнии уткнулся ему в пупок, и шипы на его наконечнике неприятно укололи его сквозь парчовую ткань рясы. Ее большой палец завис над переключателем энергии.

– Вы стоите здесь, в нашем суде, и читаете мне лекцию о законе Империума и о том, как я могу и как не могу его исполнять, – сказала Кальпурния. – Какое интересное зрелище.

Ее слова звучали легко, но прикованные к нему глаза горели, словно изумрудные лазеры. Симова только сейчас понял, в какую ярость он ее привел.

Он шагнул назад, и она шагнула вперед: дубинка по-прежнему утопала в его толстом животе.

– Вы надзирали за наказаниями тех, кто возводил хулу на Императора, Симова. Вы знаете, что слова способны стать приговором. Только вы забыли об этом. Вы атакуете своими словами авторитет арбитра-генерала Адептус, причем каждой вашей фразы было бы достаточно, чтобы осудить вас по сотне различных кодексов, а потом вы собираетесь учить меня закону, который я знаю и исполняю? Вы забываетесь, и забываетесь слишком сильно, ваше преподобие. Я бы могла казнить вас на месте за то, что вы мне только что сказали, и каждая буква закона облекла бы мои действия железом. Будь вы кем-то иным, ваше преподобие, могла бы даже возникнуть такая ситуация, что я бы сама попала под суд за то, что не казнила бы вас. Не испытывайте меня больше.

– Так значит, арбитр, меня привели сюда именно из-за этого? – Симова постарался, чтобы его тон звучал уважительно и слегка заинтересованно. – Я не думаю, что в то время, как две дюжины Арбитрес… удалили меня, – он все еще не мог произнести «арестовали», хотя это, очевидно, было самое подходящее слово, – и мой эскорт с той скалы, я успел сказать что-то о вас или о вашем авторитете, арбитр. Мы даже не нарушили границы запретной зоны

вокруг вашей крепости, хотя наше задание представляло собой не более и не менее чем предъявление требования касательно одного дела, которым вы в настоящий момент руководите. То есть, как вы видите, мы действовали с уважением к вашей власти. На каждом шагу я проявлял сотрудничество и приказывал своим подчиненным сотрудничать. Как вы думаете, сложили бы Сороритас оружие, если бы я не отдал им четкий приказ? Они были готовы сразиться за меня на том островке.

– На котором вы, кстати говоря, не имели права находиться, ваше преподобие. Вы должны были оставаться здесь и готовиться предстать перед трибуналом Дастрома.

– Как свидетель, арбитр Кальпурния, не как обвиняемый, несмотря на то, что ваше поведение подразумевает обратное. Прочтите показания, которые я там дал. Я не виновен, и я не понимаю, почему вы притворяетесь, будто это не так. Или же вы серьезно полагаете, что найдете мои отпечатки пальцев в угнанном дирижабле, в кабине крана и на силовом топоре Симандиса?

– Давайте проясним для поддержания дискуссии, что я не считаю вас активным пособником, – сказала Кальпурния с задумчивым видом. – Однако ответственность за организацию и руководство ордалией все равно лежит на вас. Если один из моих Арбитрес задремлет на посту, и мимо него прокрадется убийца, чтобы застрелить меня, то он будет сильно ошибаться, если подумает, что его сочтут невиновным только потому, что он не жал на спуск. Имейте это в виду. Если бы не ваша особая миссия и не мнение епарха о вас, то вы бы уже сидели в камере.

– Зачем же втягивать сюда епарха, арбитр? Если вы предполагаете какой-то промах с нашей стороны, то будьте добры, предполагайте лишь обо мне, не надо порочить весь Собор.

В ответ Кальпурния щелкнула пальцами, и Куланн вложил ей в руку свиток с сообщением. Симова, который расслабился, когда Кальпурния убрала оружие, снова занервничал, увидев на свитке уже сломанную печать епарха.

– Я получила от него письмо, – сказала она. – Он извиняется за то, что вы покинули Босфорский улей и пытались силой пробиться на Скалу Трайлан. Он также говорит, что вы просто прилагали все усилия, чтобы выполнить задание, которое он вам дал. Я так понимаю, что это как-то связано с тем делом, которое вы упоминали мне ранее, так?

Симова кивнул, все еще глядя на печать епарха. Базле был вынужден лично вмешаться, чтобы помочь ему, чтобы позволить ему завершить миссию, на которую епарх сам его послал.

Какая-то частица разума Симовы в этот момент скорбно прощалась с золотыми статуями и пышными гобеленами Палаты Экзегеторов. После такого он наверняка проведет остаток своей карьеры, следя за расписанием уборки в придорожном святилище на каком-нибудь маленьком, густо унавоженном сельскохозяйственном мире в самом отвратном уголке сегментума, какой только смогут найти его соперники в Соборе.

По какой-то причине, когда Симова нервничал, у него всегда начинали ныть стопы, и сейчас они сильно болели. Он сделал глубокий вдох.

– Вас, арбитр Кальпурния, назначили руководить передачей хартии вольного торговца, которая наследуется в роду купцов по фамилии Фракс. Эта хартия подписана не штампом, но рукой самого Бессмертного Бога-Императора, что делает ее великой реликвией. И поэтому, во имя и властью Адептус Министорум, я требую забрать ее, как святыню, ради приумножения славы Гидрафурской епархии и Собора.