Наследие
Шрифт:
Тут он внезапно почувствовал, что его контроль снова ускользает. Инородная субстанция в его организме снова пыталась взять верх.
Сжав кулаки, Спок начал бороться с ней, пытаясь ее подавить, – не полностью, но хотя бы настолько, чтобы не потерять самообладания перед теми, кто присутствовал на мостике. Он не мог этого допустить – не только потому, что он был их лидером и нуждался в их доверии, – но и потому, что мысль о публичном проявлении слабости была для него как для вулканца непереносима.
К счастью,
– Мистер Зулу, – сказал он, надеясь, что никто не заметил напряжения
в его голосе. – Ожидаемое время попадания в радиус действия сенсоров кораблей у Бета Кабрини?
Рулевой ответил через пару секунд:
– С настоящей скоростью, – три часа сорок минут.
Спок кивнул.
– Спасибо, лейтенант. – Три часа сорок минут было достаточно, чтобы
укрыться в своей каюте, восстановить владение собой, и у него еще оставалось нужное количество времени, чтобы посвятить коллег в его план. Но прежде всего, ему нужно одиночество – и отдых.
– Мистер Скотт, – сказал он, поднимаясь, – примите командование.
Если инженер и понял, что что-то не так, он не подал виду.
– Да, сэр, – только и ответил он.
Прикладывая все усилия, чтобы скрыть свое состояние и не потерять
видимости самоконтроля, Спок встал и на негнущихся ногах направился к турболифту. Ему показалось, прошла вечность, пока он не вошел в кабину и смог, наконец, воспользоваться отсутствием зрителей, чтобы упасть на стенку и застонать от боли.
Сжав зубы, он дал указания. Кабина начала двигаться.
К тому времени, как она достигла палубы, которую он запросил, ему стало еще хуже – значительно хуже. Невероятно, но никто не видел, как он, шатаясь, выбрался из лифта, согнулся пополам и, качнувшись в сторону, ударился о переборку. Или как он пробирался к своей каюте, шаг за мучительным шагом.
Он чувствовал, как инородная субстанция заявляет о своих правах. Он чувствовал ее дикое, пульсирующее присутствие – ее пугающее взывание к каждому органу его тела. Броситься в поднимающееся безумие. Запредельно – для возможностей организма – ускорить функционирование.
Наконец он добрался до двери и дотронулся до панели рядом с ней. Он смотрел, как она скользит в сторону, затем качнулся вперед.
Как только металлическая панель с легким свистом закрылась у него за спиной, Спок с хрипом втянул в себя воздух и упал. Он лежал на полу, его колотило, и он спрашивал себя, как такой короткий переход от турболифта до его каюты мог так его вымотать.
Там, на мостике, он полагал, что может контролировать ускорение метаболизма лучше, чем прежде, потому что у него уже был опыт. Это предположение оказалось неверным.
А если быть точным – на
И, лежа на полу, он чувствовал, как старые воспоминания, вызванные, возможно, недавними его размышлениями, снова всплывают на поверхность сознания, постепенно обретая формы и содержание…
Образ: капитан Пайк сидит на валуне, на фоне фосфоресцирующего зеленоватого неба. Он обхватил себя руками от холода; воротник его форменной серой куртки поднят, чтобы прикрыть уши.
Он смотрит на расположенную в отдалении группу красновато-коричневых неприметных навесов. Струйки черного дыма поднимаются от их крыш, и постепенно рассеиваются ветром.
На лице капитана – тоскливое выражение. Кажется, будто он не замечает приближения Спока, но затем он быстро поворачивается и смотрит на него, как если бы он давно знал, что Спок здесь.
– В чем дело, лейтенант?
– Сэр, все уже на корабле. Номер Один полагает, что нам лучше тоже подняться, пока местные нас не заметили.
– Вы все файлы перекачали?
– Да, сэр. А шаттл разрушен. Следов нашего пребывания не осталось
– или следов вынужденной экстренной посадки выживших с исследовательского судна.
Пайк смотрит на него с любопытством.
– А отчего Номер Один сама мне все это не сообщила? Может, он
считает, что у меня коммуникатор крякнул?
Спок в замешательстве.
– «Крякнул», сэр?
Капитан улыбается.
– Не функционирует, Спок. Не работает.
– Понимаю. В таком случае, нет, я не думаю, что она так считает.
– Тогда зачем ей личные курьеры?
– Это было мое предложение. Вы как будто медитировали. Я подумал,
что я смогу прервать вас мягче, чем коммуникатор.
Пауза.
– Я это ценю. Знаешь, Спок, ты все чаще ведешь себя как человек. И
это комплимент, так что не дуйся на меня.
– «Дуться», сэр?…
– Неважно. – Он снова поворачивается к навесам. – Вот ведь черт, я
завидую этим людям. Все, чем они заняты – это охота и рыбалка, и больше их ничто во всем мире не заботит. – Он качает головой. – Я терпеть не могу такие планеты. Они напоминают мне о том, какой простой может быть жизнь.
– Простота не всегда добродетель, капитан. И многое можно сказать в защиту сложности… и утонченности. И разнообразия.
Пайк что-то бормочет себе под нос.
– У меня в жизни этого чересчур много. Иногда я хочу, чтобы я
мог… – он не договаривает. Так, как будто он просто не может договорить, как будто это значило бы переступить черту, которую он еще не готов переступить.
Он вдруг ругается. В его глазах мелькает что-то новое.
– Скажите, Спок, если бы вы могли свободно выбрать – кем быть, что делать – что бы вы выбрали?
Над ответом на этот вопрос Спок вряд ли много размышлял.