Наследие
Шрифт:
– Я прожгу одну копию, – решил Гектор. – Хочу немного с ней поиграть.
– В смысле?
– В смысле кое-что попробовать. Если не получится – не страшно, у нас есть оригинал. А не начать ли нам завтра в десять примерно? Если будем держать такой темп, справимся за день-два. Этапы производства, редактирования, ла-ди-да, и готово будет к концу недели. Если надо будет что-то переснять, включим и это, но я думаю, что все у нас в порядке.
– Это будет восхитительно.
Когда они ушли, подметя все остатки обеда и ужина, дело было
У нее были друзья, была работа, был путь, и она точно знала, куда именно хочет по нему прийти.
Съемки продолжались вечером. Эдриен сперва записала введение, чтобы не вспотеть и не переодеваться лишний раз. Глядя в камеру на фоне города, она заговорила:
– Здравствуйте! Я – Эдриен Риццо, а это – «Самое время».
И она стала читать рекламный текст, подчеркивая достоинства каждого сегмента, напирая на продолжительность в пятнадцать минут, возможности воспроизвести их по одному или в сочетаниях.
– А ты хороша, – сказал ей Гектор. – Я иногда болтаюсь возле своего старика, когда он снимает. Актеры не могут – ну, и вряд ли когда-нибудь смогут, – сделать это за один прием.
– Я тренировалась, и много.
– Получилось отлично, но давай сделаем еще дубль, просто как резерв. И можешь больше ходить, я за тобой успею.
Видео закончили к полудню. Еще нужно было поставить мебель на место, а потом нашли самое тихое место в триплексе: гардеробную матери.
– Вау! – Тиша, вытаращив глаза, побрела по беспощадно организованной комнате. – У твоей матушки потрясающие шмотки. Я думала, что моя – щеголиха, но твоя ее одной левой. Это как… – Глаза ее забегали из стороны в сторону. – Сотня пар туфель. Двадцать шесть – спортивной обуви. Цвета отличные.
– Так было, когда она делала видео или выступала, – ей давали одежду для выступлений и туфли. Производители упоминались в титрах на дисках, а одежда оставалась ей. Сейчас у нее своя линия.
И у меня будет, подумала Эдриен. Когда-нибудь.
Она встала в центре комнаты. Ноут Гектора стоял перед ней открытый на полке, включен был первый сегмент йоги.
– Микрофон с поп-фильтром, – сказал Гектор, закрепляя его на стойке. – Так что тебе не надо следить, как говорить «п», и вообще заморачиваться. Мне отец разрешил его взять. И наушники тоже. Каждый надевает пару наушников и молчит как рыба. Кому приспичит пукнуть – держись, хоть лопни. Лорен на звукозаписи. Когда начнет, я даю тебе сигнал, запускаю видео, и ты начинаешь говорить.
– Ясно.
Она надела наушники, сделала медленный расслабленный вдох. Когда Гектор взмахнул в воздухе пальцем, она начала.
– Приветствуем утреннее солнце. Становимся на коврик.
Когда она закончила, сделав «намасте», Гектор выждал секунду и дал Лорену сигнал «стоп».
– Офигительно хорошо. Лорен, скажи, что ты все записал,
– Звук хорош. Тут по-настоящему тихо. Все внутри стен. А она – в смысле, ты, Эдриен – звучала… ну, типа, успокаивающе.
– Значит, получилось. Можем тогда работать дальше и сделать сейчас закатный, раз мы разогнались?
– Это пять, блин! – сказал Гектор и стал настраивать аппаратуру.
В конце работы Лорен стащил с себя наушники и вскинул вверх большие пальцы:
– Чуваки, мы сделали золото!
– Надо проиграть, проверить, что все сработало так, как отец мне обещал. Он сказал, что если где какая накладка, чтобы я к нему обратился, и он нам поможет.
– Звучит хорошо, – сказала Эдриен.
– Ага, он вообще ничего мужик.
– Отнесем это вниз. – Выдохнув, Эдриен согнула плечи. – Сядем, расслабимся и все проверим.
– И пиццу закажем.
Она глянула на Лорена:
– Пиццу мы заказывали в пятницу.
Тиша, поднявшись со своего сиденья на полу, склонила голову набок:
– И что ты этим хочешь сказать?
– Окей, закажу пиццу.
Она запаслась банками колы и знала, что от них и следа не должно остаться в квартире к возвращению матери. И слегка опасалась, как бы у нее не выработалась привычка к ним, от которой избавиться будет труднее.
Но сейчас, хлопнувшись на диван рядом с Тишей, пока Гектор настраивал видео, она решила, что оно того стоит. Все это того стоит.
– Ты уверен, что я говорю нормально? Не занудно?
– Спокойно говоришь, – сказала Тиша. – Успокойся, Рицц.
– Успокаивающе, – уточнил в тот же момент Гектор.
– А метки точно работают? Постойте! Сейчас узнаем. Я принесу пару ковриков, а Тиша и Лорен будут выполнять упражнения.
– Чего? Я этого не умею.
Эдриен бросила взгляд на Лорена, убегая к лестнице.
– Откуда ты знаешь? А я тебе покажу, как их модифицировать. Потом мы с Гектором будем делать закатный сегмент.
Гектор хотел было возразить, но она уже взбегала на третий этаж.
– Я этого не умею, – повторил Лорен, и его взгляд маятником мотался между друзьями. – Меня вырвет, или я чего-нибудь сломаю.
– Да все ты умеешь.
Тиша встала, и тут Эдриен прибежала с ковриками.
– Самое то, что нам нужно, чтобы удостовериться. Проверить наши сегменты. Мне бы раньше надо было подумать. Вытаскиваем на террасу. Свежий воздух, и места хватает.
– Я в игре. – Тиша подошла и открыла дверь на террасу главного уровня. – Пошли, Лорен. Не будь такой мямлей.
– Если меня стошнит, я не виноват. И от высоты у меня может быть головокружение.
– «Головокружение», 1958. Классика Альфреда Хичкока с Джимми Стюартом и Ким Новак в главных ролях. – Тиша пожала плечами. – По телевизору видела.
Лорена не стошнило, но пыхтел он очень много. И мучительно краснел, когда Эдриен подходила и руками поправляла его стойку или положение бедер или плеч.