Наследница бриллиантов

Модиньяни Ева

Через некоторое время Соня встала и пошла в кабинет. На столе и в самом деле лежал конверт, на котором стояло ее имя. В нем оказались бумаги с печатями, заверенные нотариусом. Дарственная. «Джулио де Брос дарит Соне Бренна квартиру на улице Спига со всем находящимся в ней имуществом…»

«Значит, все правда, я никогда его больше не увижу«, — подумала Соня. Свет померк у нее перед глазами.

В кабинет вошла Силия, и Соня, потрясенная уходом Джулио, сказала ей со слезами:

— Джулио разлюбил меня.

Силия по-матерински

прижала ее к себе.

— Бедная моя девочка! — с искренней болью сказала она.

Силии было около сорока лет. Она ухаживала за матерью Джулио, пока смерть не забрала ее к себе, а теперь безраздельно отдала свое сердце Соне.

— Теперь и ты от меня уйдешь, — всхлипывая, сказала Соня.

— Не плачь, — ласково улыбнулась Силия. — Я останусь с тобой до тех пор, пока буду тебе нужна.

Зазвонил телефон, но Соня долго не решалась снять трубку. Когда она услышала голос Савелли, первой ее мыслью было положить трубку обратно на рычаг.

— Соня, я хочу на тебе жениться. Мы зарегистрируем наш брак в Мексике.

ГЛАВА 23

Командир корабля, второй пилот, повар, официанты и две стюардессы выстроились у двери самолета точно почетный караул, приветствуя новую синьору Савелли. Соня могла себе представить, как экипаж потешается над постоянно меняющимися «официальными невестами» своего патрона, перед которыми им каждый раз приходится ломать такую комедию. Заключительная сцена — бракосочетания — будет разыграна уже в Мексике. У Сони не было никаких иллюзий насчет Савелли. Этот всесильный богач мог позволить себе все, в том числе и дорогостоящие представления, напоминающие фильмы эпохи белых телефонов. Это был такой откровенный китч, что Соне стало даже весело.

В конце концов, они были похожи: оба энергично добивались своего, а добившись, уже стремились к новым целям. Соня не была влюблена в Савелли, но его сила и уверенность в себе давали ей чувство защищенности; с ним она чувствовала себя менее одинокой. Что бы сейчас сказал отец, если бы увидел ее в этом роскошном личном самолете!

Савелли ввел Соню в салон, оклеенный французскими обоями в неоклассическом стиле: из зарослей папоротника к потолку поднимались античные полуразрушенные колонны, перевитые розами. Цветовая гамма обоев была выдержана в полутонах — от розового до серого, от голубого до желтого.

— Эти обои были сделаны на мануфактуре Делинкура в 1897 году, — похвалился Онорио. — Им почти сто лет.

Вдоль стен полукругом стояли мягкие диваны, обитые белой замшей, а перед ними небольшие столики из карельской березы с выдолбленными углублениями для бокалов. Пол был устлан каракульчовыми шкурами. Соня сбросила туфли и в одних чулках пошла по шелковистому меховому ковру.

— Диспетчерская служба вылет разрешает, — доложил второй пилот, появившись на пороге.

— О'кей, — сказал Савелли и жестом предложил Соне занять место на диване.

Едва он помог

ей пристегнуть пояс безопасности к изящным золотым колечкам, скрытым среди пухлых подушек, как самолет оторвался от земли. Глядя на спокойное непроницаемое лицо сидящего рядом с ней мужчины, Соня гадала, для чего он устраивает все это? Почему вообще к ней так тянутся мужчины, которых она встречает на своем жизненном пути? Все мужчины, кроме Джулио. Если бы не трагедия, которая с ним случилась, вряд ли бы он обратил на нее внимание, во всяком случае, их связь не стала бы такой важной для них обоих, не обрела бы такого рокового смысла. Да, как бы там ни было, они остались близки друг другу, и никто, Соня была в этом уверена, не разорвет связующую их нить до самой смерти.

— Не волнуйся, — сказал Савелли, повернувшись к ней, — все идет нормально. Самолет уже набрал высоту. — И помог ей отстегнуть ремень.

— Ты умеешь читать чужие мысли, как Ирена? — с веселыми искорками в глазах спросила Соня.

— Я умею читать твои мысли. Ты для меня ясна и прозрачна, как стекло. Пойдем, я покажу тебе свой летающий дом.

Обеденный зал был отделан красным деревом, его украшал огромный овальный стол времен Директории. Стулья были того же стиля. На двух противоположных стенах висело по великолепному Ренуару, еще две картины великого французского импрессиониста Соня увидела в кабинете Онорио, столь же красивом, как и остальные четыре отсека самолета, предназначенные для гостей.

Вернувшись в салон, они застали там стюардессу с тележкой, уставленной самыми разными напитками и сладостями — от шампанского до фруктовых соков, от всевозможных печений и пирожных до орешков и конфет. Соня посмотрела в иллюминатор. Небо сверкало, как расплавленное золото. Внизу синел бескрайний океан. Вдруг ей стало ясно, что, решившись на это легкомысленное приключение, она совершила глупость: Онорио она не любила и согласилась лететь с ним в Мексику скорее с горя, чем ради собственного удовольствия.

— Что я делаю между небом и землей? — вырвалось у нее. — Зачем я все бросила ради тебя?

— Ты летишь вокруг земного шара, чтобы стать подругой моей жизни, — шутливо ответил Савелли. — Тебе мало этого? — И, словно желая ее приободрить, потрепал, как ребенка, по волосам.

— Какой подругой, Онорио? — горько спросила она. — Ты женат, я тоже официально не разведена. Из двух неудачных браков не сделать один удачный.

— Это верно.

— Я уже не говорю о других наших любовных историях, которые мы еще не забыли: ты — свою знаменитую певицу, я — Джулио.

— Если он тебе не безразличен, зачем же ты бросила его ради меня?

— Не я его бросила, а он меня, — с обидой сказала Соня.

— В тебе есть порода, Соня, ты не унижаешься до вранья, — восхищенно сказал Онорио, — за это я и люблю тебя. Любая женщина на твоем месте придумала бы самую несусветную ложь, лишь бы оказаться в моей постели.