Наследница бриллиантов
Шрифт:
Круглая каменная ванна была наполнена беловатой, пахнущей сандалом водой. Пилар добавила в нее еще несколько капель ароматной жидкости.
— Колдовские травы древних инков? — шутливо спросила Соня, погружаясь в теплую воду, от запаха которой у нее слегка закружилась голова.
После ванны Пилар обтерла ее махровой простыней и повела в спальню. Едва Соня легла, как появились две молодые креолки в белых одеждах и стали натирать ее тело какой-то благовонной мазью. Сильные и одновременно ласковые руки массировали ноги, плечи, спину, и Соня чувствовала, как освобождается
— Вот такой я и хотел тебя, — сказал он, сжимая ее в объятиях.
В эту ночь Соня впервые в жизни поняла, что секс — это не постыдное, грязное дело, а огромное наслаждение.
ГЛАВА 27
Соня вышла из такси у своего нового дома на Парк-авеню, и шофер, получив щедрые чаевые, услужливо помог донести до подъезда пакеты, которые у него тут же принял портье.
Стоял февраль. Ветры с Атлантики разогнали смог над Нью-Йорком, и геометрические очертания небоскребов четко выделялись на фоне розовеющей голубизны закатного неба.
Потуже запахнув на себе соболиную шубу, Соня с трудом преодолела встречный порыв ледяного ветра и вошла в подъезд. Ее квартира находилась на двенадцатом этаже. Портье проводил ее на лифте до дверей и, поставив пакеты на столик в холле, удалился, благодарно улыбнувшись полученному вознаграждению.
Здесь, в Нью-Йорке, гостили сейчас Силия и Вирджиния со своим маленьким Алессандро, поэтому Соня, проехавшись по магазинам Пятой авеню, вернулась с подарками. Сняв шубу, она вошла в гостиную. За огромным окном разгорался закат. Опустившись в мягкое удобное кресло, Соня пододвинула к себе телефон и заказала разговор с Бергамо. В Италии сейчас было одиннадцать, и Соня надеялась застать Онорио дома. Она не ошиблась: Онорио сам снял трубку и ответил ей сонным голосом.
— Прости, я, кажется, тебя разбудила, — извинилась Соня.
— Ничего страшного, я рад тебя слышать, — скорее вежливо, чем радостно ответил Онорио.
— Еще раз прости, — повторила Соня, — но мне хотелось рассказать тебе о концерте, на котором я вчера была. Выступали «Битлз», это было изумительно. Я сама до того дошла, что вопила и хлопала наравне с тинейджерами, забыв, что мне уже не шестнадцать.
— А кто они такие, эти «Битс» или как ты их назвала?
— Новая музыкальная группа. Они недавно появились, но пользуются уже огромным успехом. Хотя тебе, возможно, они бы не понравились.
— Скорее всего. Я остановился на Эдит Пиаф, ее песни не стареют, а эти выскочки — как метеоры, сегодня все о них говорят, а завтра забудут навсегда.
— Что касается «Битлз», вряд ли, они совсем не такие. Ну да ладно, расскажи лучше о себе. Как проводишь время? Развлекаешься ли?
— Не смеши меня.
— Почему не приезжаешь ко мне? Я скучаю.
— Мне казалось, что Вирджиния с малышом доставляют тебе радость.
— Безусловно, но мне не хватает тебя.
— Попытаюсь что-нибудь придумать.
— А может быть, мне самой к тебе приехать? — спросила вдруг Соня, и в ответ наступило долгое молчание. — Ты слышишь меня, дорогой?
— Да-да, я тебя слышу, — ответил Онорио.
— Приехать мне на пару дней?
— Ты сама решай, как тебе поступать, я в твоих делах тебе не советчик, — сухо ответил ей Онорио.
— Онорио, что происходит? — спросила Соня. — С некоторых пор я стала замечать, что ты отдалился от меня. Кто в этом виноват?
— Возможно, я, возможно, ты, возможно, мы оба. Или вообще никто не виноват, — ответил Онорио.
— Объяснил, понятней некуда. Как доктора в «Пиноккио»: если больной жив, значит, он не умер.
— Мне кажется, это слишком серьезный вопрос, чтобы обсуждать его по телефону, да к тому же на ночь глядя, — заметил Онорио.
— Ну и черт с тобой! — разозлившись, сказала Соня и, не попрощавшись, бросила трубку.
Она откинулась на мягкую спинку кресла и в изнеможении закрыла глаза. Последнее время ей становилось все труднее жить с Онорио под одной крышей. Четыре года она провела в Бергамо, в его роскошном доме на улице Порта Дипинта, но в конце концов не выдержала. Онорио все время куда-то уезжал, а когда ненадолго возвращался, то бывал молчалив и только и ждал удобного случая, чтобы снова отправиться колесить по свету.
Незадолго до Рождества она, катаясь на лыжах, неудачно упала и вывихнула себе плечо. Онорио и не подумал изменить свои планы — он улетел в Мексику, оставив ее в беспомощном состоянии. Вернулся он только в середине января, к тому времени она уже поправилась, и буквально через два дня улетел в Токио, снова бросив ее одну. Его охлаждение к ней было настолько явным, что Соня не могла этого не заметить. Она почувствовала, что королевский трон, на котором она сидит, начинает раскачиваться: еще немного, и она с него упадет.
В свои двадцать пять лет Соня и в самом деле достигла королевских высот. О таком положении она не грезила даже в самых смелых своих фантазиях. Она улыбнулась, вспомнив молоденькую девушку, восхищавшуюся когда-то через забор великолепием особняка Джулио де Броса. Живя с Онорио, она поднялась на самый верх: ее принимали при дворе иранского шаха, она обедала с английской королевской семьей, была среди почетных приглашенных на похоронах Джона Кеннеди. Акции мексиканских рудников, подаренные ей Савелли, приносили солидные дивиденды. Две роскошные квартиры — одна в Милане, а другая в Нью-Йорке, — значительный капитал в одном из банков Лугано, не говоря уже о драгоценностях и антиквариате, давали ей возможность жить безбедно и не думать о завтрашнем дне. И все же она не чувствовала себя счастливой. Если бы ее спросили, чего она хочет, она не смогла бы ответить, но неясное чувство неудовлетворенности своим существованием крепло в ней день ото дня. Четыре года с Онорио не прошли для нее даром, он сделал из нее женщину, научил наслаждаться любовью, ей было хорошо с ним в постели, но интуиция подсказывала ей, что их связь идет к концу.