Наследница дворянского гнезда
Шрифт:
Наконец последний венок был возвращен на место и, по крайней мере, одна из могил имела вполне пристойный вид.
– Не могу больше, – рухнул на колени Миша, – что хотите делайте, не могу.
– Поможем, братцы? – расчувствовался Ермак. – Все-таки парень почти всю ночь работал. И во вредных для здоровья условиях.
– Поможем, – загалдели «братцы», – чего ж не помочь.
Двое из них подхватили под руки грязного, как черта, Мишу, сбросили в незакопанную могилу с гробом «утопленника» и стали резво кидать лопатой мокрые комья земли. Казанчев завизжал. Эдак они, пожалуй, всю округу перебудят. Я набрала на «сером» мобильнике номер Коли:
– Это ты уже
– Ты? – отозвался он. – Ты здесь? Я тебя не вижу.
– Конечно, не видишь, – тихонечко усмехнулась я, – ангелов-хранителей редко видят, обычно только слышат. Внутренним голосом. Успокойся, Коля. Ему теперь жить страшнее будет, чем помереть. Думаешь, он сможет работать и спать спокойно? Да и орет так, что того и гляди покойники из могил драпать с перепугу начнут. Думаю, хватит с него. А ты?
– Я тоже, – гоготнул он, – да и не собираемся мы его закапывать, так, пугаем. Сейчас ребята еще пару лопат бросят, и пойдем. Светает уже. Так ты где все-таки? Выходи, поздоровайся хоть. Может, сходим куда? Я знаю местечко, которое еще работает.
– Сдурел? – искренне возмутилась я. – Нашел время и место. Все, пока, до следующих встреч.
– Погоди, – прикрывая трубку ладонью, попытался остановить меня Ермак, – ты-то откуда в этом деле взялась?
Я уже нажала кнопку отбоя. Знаю, что Коля питает ко мне слабость. Вернее, не столько ко мне, сколько к той сексапильной и наглой брюнетке, в образе которой являлась иногда перед ним я. Ни настоящего моего имени, ни истинного лица он не знал и не видел.
Как он и обещал, его ребята бросили еще несколько лопат земли в яму, где захлебывался криком от страха Миша Казанчев, побросали туда же окурки и ушли. Когда стихли их шаги, замолчал и Миша. Но я слышала, как судорожно он пытается выбраться из мокрой, с обвалившимися краями ямы. Я тихонечко подошла к краю и шепнула:
– Помощь требуется?
Уже почти подобравшийся к краю Миша опять свалился вниз.
– А мне мама всегда говорила, что жадничать и торопиться вредно для здоровья, – нудным тоном произнесла я.
– Ты кто? – поняв наконец, что я не бандюган и не бродящий в ночи призрак, смог спросить он.
– Уже забыл? А сегодня с таким удовольствием брал у меня деньги. Я – Элка. Организатор этого невинного розыгрыша и детской шалости.
После этих слов пришлось немного подождать, пока Миша выговорится. Наконец и он понял, что его проклятия никоим образом меня не задевают, и замолчал.
– Успокоился? Молодец, – похвалила я, – а то я уже думала, что снова придется ребят вызывать. А я и так еле-еле уговорила их не закапывать тебя заживо.
Угроза подействовала, Миша помолчал и жалобно всхлипнул:
– За что?
– За Лепнина, – не стала мудрствовать я, – кстати, у меня будет к тебе небольшая просьба. Доведи до сведения того, кто заплатил тебе за повторный эпикриз по поводу его смерти, что с тобой произошло. Так, между делом. И тогда ты больше никогда меня не увидишь.
Почему-то мне не хотелось сейчас разливаться перед ним соловьем и читать нотации. Сам не дурак, все понимает.
– Это было в последний раз. Я больше никогда…
– Так не буду, – продолжила я за него. – Мы так в садике воспитательнице говорили. Если баловались. Поэтому отвечаю тебе как воспитательница. Приведи тут все в порядок и иди домой. Деньги, которые я тебе дала, отдашь семье этого несчастного. За моральный ущерб. Сразу видно, семья у него бедная. Светает. Если тебя застукает сторож, он вызовет милицию. Так просто от них ты не отделаешься.
После этих слов я спихнула носком кроссовки соблазнительно лежащий на краю ямы ком земли и растворилась в утреннем тумане.
Глава 13
Итак, в данный момент Норбеков находился не в самой лучшей форме. Абсолютно абсурдная, в его понимании, неприятность с абонентским ящиком должна была на какое-то время парализовать его активность по продолжению операции «Лепнины», с одной стороны, и возбудить подозрение в том, что не все идет гладко, с другой. Ничего, пусть подергается. Если еще и Миша Казанчев выполнит мою маленькую просьбу и хотя бы позвонит ему… Представляю, какое впечатление на Петра Алексеевича произведет его невнятный лепет о подмене покойников, ночи на кладбище, попытке закопать его живым в оскверненной могиле. Бред сумасшедшего. Очень неприятный бред в контексте неприятностей и несостыковок, которые происходят с Норбековым в последнее время.
Надо сказать, что я немного недооценила Мишу. На патологоанатома действительно незабываемое впечатление произвела та ночь на кладбище. Выразить свое «фи» Коле Ермаку он не мог, о том, чтобы найти меня, не было и речи, да и сомневался он в последнее время, существовала ли я вообще… А вот свалить груз ответственности за тот ночной кошмар на Норбекова – было тем, что надо. Вот и названивал ему патологоанатом Казанчев по пять раз в день. И говорил про разверстую могилу с мокрой тяжелой землей, ад возмездия, страх перед судом. Страшным. Очень страшным. И ангелом в женском обличье, который, сам затянув тебя в эту трясину, может явиться в последний момент и спасти от ужаса мучительной смерти. Думаю, Норбеков мало что понимал в его бреде, но мне и не надо было, чтобы понимал. Главное, не дать ему успокоиться и почувствовать себя в гармонии с окружающим миром.
Следующим в нашей очереди томился главврач санатория для душевнобольных. Допускаю, что этот тип считался вполне милым человеком и официально лечил бедных больных людей. Допускаю. Поэтому, прежде чем заняться его персоной, вызвала на разговор Ирину Волкову. Еще тогда, когда она жила у меня после вызволения ее из психушки.
После того, как я привезла ее к себе в коттедж, она все-таки смогла убедить меня, что гораздо лучше будет себя чувствовать не у меня в гостях, а у своего настоящего мужа, который находился в длительной командировке. Я купила билет, сама посадила ее в поезд и почти каждый день связывалась с ней по телефону. На работе к продленному отпуску сотрудницы отнеслись с пониманием: все-таки супруг скончался. Супруг и крупный заказчик. Дело-то все равно на данный момент стояло. Никто, кроме меня, не знал, где вдова зализывала свои раны. Это было мое условие, и Ирина с ним согласилась.
Что же касается персоны главного врача, то Ирине «повезло» встретиться с этим типом, и неоднократно. Из ее рассказа я поняла, что «доброго доктора» абсолютно устраивало место и морально-нравственная подоплека его работы. В этом кресле он сидел практически со дня основания клиники, и почти сразу лечебница приобрела репутацию, которая и была у нее сейчас. Правда, когда-то на этом месте действительно располагался реабилитационный центр для душевнобольных, но девяностые годы живенько вытрясли из этого приятного местечка его никому не интересное нутро и приспособили под нужды сильных мира сего.