Наследница Ингамарны
Шрифт:
«Разве Суана тебе не нравится? Она ведь очень красивая».
«Возможно… Я мало понимаю в человеческой красоте, но ты мне нравишься больше».
«А Суана нравится мужчинам».
«Таким дуракам, как Талаф?»
«Не только».
«Значит, дураков много. Чем она может нравиться?»
«У неё такая чудесная грудь. А у меня что?»
«Грудь? Эти два выроста спереди? Насколько я понял, женщины кормят ими детёнышей… Выходит, чем они больше, тем больше молока?»
«Вовсе нет. Бывает и наоборот».
«Тогда я не пойму, почему большие лучше. Только бегать мешают. Вот
«Надо кому-то меня догонять», — кисло усмехнулась Гинта.
«А чего же тогда он за тобой погнался? Тот, на лугу… Я же говорил — достаточно увидеть, как ты танцуешь, чтобы вся кровь в голову ударила».
«А ты знаешь, кто это был, Синг?» — спросила Гинта, ощущая спиной лёгкий холодок.
«Не знаю. Я только знаю, что он хотел тебя. Это ты вызвала его. Из воды или из солнца… А может, из них обоих. Ты позвала его, и он пришёл».
Гинта взмахнула рукой, и в воздухе появилась фигура юноши с серебристо-голубыми волосами.
«Правда он хорош, Синг?»
«Правда».
«Он тебе действительно нравится?»
«Когда я тебя обманывал? Он мне действительно нравится. У него волосы, как шерсть у Наутинги».
«У хеля почти такая же расцветка, — вспомнила вдруг Гинта. — Синг, хели ведь тоже становятся саннэфами… Ты что-нибудь о них знаешь?»
«Все хели — уже саннэфы, — ответил сингал. — Они могут жить и здесь, и там, на луне. Они другие. Не такие, как я. Они не умеют вызывать бури, зато могут быстро перелетать с земли на луну и обратно».
«Что?! Но ведь они даже здесь не могут летать. Им надо отталкиваться от земли, чтобы сделать прыжок…»
«Да, здесь они летать не могут, земля притягивает их к себе. Но если хель поднимется на очень высокую гору и сделает мощный прыжок, он может перенестись на Санту».
«Перемещаться на такое расстояние в плотном теле!»
«Хель — стихийный дух. И плоть у него не совсем такая, как у тебя и у меня. Хель — это другой саннэф».
«Жаль, что он больше ко мне не приходит. Может, он бы опять отнёс меня в тот высокий дворец…»
«Я этого сделать не могу», — приуныл Синг.
«Зато ему никогда не вызвать бурю», — поспешно сказала Гинта.
Зверь прищурил золотистые глаза и улыбнулся.
— Обегав все леса, ты решила изучить горы? — спросил как-то вечером дед.
— А что тут плохого?
— Да в общем-то ничего, только… Странные опять поползли слухи. Одни говорят, что видели на горном склоне Хонтора и Гинтру, которые играли со своими любимцами — харгалом и сингалом. Другие утверждают, что это Илга и её возлюбленный — ханн. У тех ведь тоже были харгал и сингал… А кое-кто решил, что ожили статуи божественных близнецов. Не пугай людей, Гинта. Я же просил тебя — осторожнее с наомой. Любуйся этим юношей сколько угодно, но так, чтобы никто не видел.
— Честно говоря, я и не думала, что нас кто-то видит. Хорошо, я буду уходить подальше… Но я не понимаю, чего боятся люди. Кажется, они перестали подозревать меня в дурном. Или опять Кайна что-нибудь выдумала?
— Кайна не успокоится, в этом можешь не сомневаться. К тому же люди боятся пророчества… Разве ты его не знаешь? Кажется,
— Может, и говорил, — поморщилась Гинта. — У меня уже голова идёт кругом от всех этих пророчеств.
— По-моему, ты лучше других должна знать, что не стоит пренебрежительно относиться к древним пророчествам. А это гласит: божественные близнецы оживут и вместе со своими зверями спустятся с гор, чтобы предупредить людей Сантары о грядущей великой беде.
— Ну что ж, надо ценить, когда тебя предупреждают о грядущей беде. Можно хоть что-нибудь предпринять. Но люди почему-то упорно препочитают ничего не видеть, не слышать и не знать, пока беда не свалится им на голову, как ком снега с большой ветки. Тогда они начинают стонать: «И кто бы мог подумать!» Ещё и виноватых ищут. Лишь бы было кого обвинить. Кого-нибудь, но только не самих себя…
— Гинта, мудрый должен быть снисходителен к людям…
— Мудрый? Мудрецам не читают нравоучений, а я их слышу постоянно. Мне ещё рано быть мудрой. В моём возрасте ещё хочется играть. Однако каждый мой шаг вызывает множество кривотолков!
— Но ведь это удел всех знаменитых людей. Многие мечтают о славе…
— Потому что не знают, как это утомительно, — усмехнулась Гинта. — Извини, дед. Я, кажется, погорячилась.
— Ты нашла в горах что-нибудь интересное?
— Там много интересного. Не меньше, чем в лесу. Пожалуй, я пойду спать.
— Подожди. Твой дед смиренно просит тебя уделить ему ещё немного времени. Утром ведь опять исчезнешь неизвестно на сколько. Я скоро забуду, как ты выглядишь. Говорят, ты побывала в валлонском водяном святилище в Хаюганне. И даже ничего мне не рассказала.
— Да там ничего стоящего внимания… Кроме, разве что, древней статуэтки линна на водяном звере. Это ведь с неё Гессамин сделал статую в моей купальне.
— Она действительно древняя?
— Да, это видно. Тиумид Вильдур сказал, что его прапрадед захватил её с собой, когда они бежали из Валлондола. Он скрывал её. Это была семейная реликвия. Предки Вильдура служили водяным богам, которые жили в Валлондоле среди обычных людей. Они были добры и благородны. Они проживали обычную человеческую жизнь, после смерти становились линнами, а потом снова рождались людьми. Чёрный абеллург хотел их убить, и он считает, что ему это удалось, а многие в это не верят. Вильдур говорит, что водяные боги просто ушли в горы и живут в священном озере Линлы. Они ушли от людей, потому что люди их оскорбили. И люди не будут счастливы, пока не помирятся с водяными богами.
— Сантарийцы никогда их не оскорбляли, — сказал дед.
— Но и не любили, — пожала плечами Гинта.
Ночью ей снился валлонский бог. Он манил её к себе сквозь сверкающий в солнечных лучах водопад. Гинта не могла разглядеть его лицо, но она знала, что это он. И он её звал. «Не вздумай искать его среди богов!» — прозвучал откуда-то издалека голос Акамина. Водопад так шумел, что Гинта едва не оглохла. Она уже с большим трудом различала стройную фигурку за серебряной стеной воды, которая всё росла и росла, неумолимо отдаляя их друг от друга. А он звал… Гинта бросилась вперёд, начала захлёбываться и проснулась.