Наследница Ингамарны
Шрифт:
А ещё через тигм сняли первый урожай фисса. У этого дерева тёмный, синевато-серый ствол, а резные листья светло-голубого, почти белого цвета, с яркой синей окантовкой. В середине первого весеннего года фиссы покрывались лиловыми цветами. А через четыре тигма созревали продолговатые тёмно-синие плоды. У фисса так же, как и у акавы, в течение всех трёх весенних лет появлялись новые цветы. На четвёртый год цикла, который считался первым летним годом, цветение прекращалось, однако плодоносили деревья до самой осени, все четыре летних года. Почти у всех плодовых деревьев Сантары новые плоды вырастали на месте старых. Главное — не отрывать веточку, которой плод прикреплён к ветви. Через несколько тигмов на её конце завяжется новый плод. И так всю весну и всё лето.
Хума поспевала гораздо позже. Цвести она начинала только в конце первого весеннего года. Хума — невысокое, развесистое дерево с огромными — полкапта в диаметре — цветами. Они бывают жёлтые, оранжевые, реже алые. Длинные, плотные листья хумы в течение всего цикла имеют
Дерево зунн зацветало ещё позже — в середине второго весеннего года. Его красные цветы, словно яркие звёздочки, горели среди густой фиолетовой листвы. Тёмно-красный ствол казался слишком тонким для его пышной кроны, но держал он её легко, так как не было древесины прочнее, чем у зунн. Плодоносить это дерево начинало поздно, а заканчивало рано. Последний урожай снимали в конце лета. Зато плоды зунн очень долго хранились. Плотную красную кожуру можно было снять только при помощи острого ножа. А под ней нежно розовели полупрозрачные дольки — сочные и немного терпкие на вкус. Кожуру плодов зунн сушили и заваривали от головных болей и малокровия. А также использовали для изготовления яркой и очень стойкой краски, которой расписывали ткани.
Аркона была самым большим из плодовых деревьев Сантары. И наверное, самым необычным. Оно плодоносило всего один раз в цикл, и плоды его созревали в течение пяти лет. Но употреблять их в пищу можно было на разных стадиях зрелости. Длинный светло-коричневый ствол арконы напоминал пирамиду из множества колец, и это подобие естественных ступенек помогало забираться на дерево. На стволе не было ни единого сучка, широкая, плоская крона находилась на самом верху — гигантские, растущие параллельно земле ветви, усеянные веерами продолговатых ярко-зелёных листьев размером до двух каптов. Зацветала аркона в середине весны. Огромные золотисто-белые цветы свисали на прочных стеблях с каждого веерообразного пучка листьев. Цветущая аркона напоминала стройного великана с пышной шевелюрой и свисающими до плеч длинными серьгами. Ветер раскачивал их и играл ими, но чтобы сорвать хотя бы лепесток, нужна была хорошая буря. А если срывало целый цветок, его торжественно несли в ближайший храм Гины или в святилище Виринги. Цветы арконы — самые крупные из цветов, украшающих леса Сантары. В диаметре они порой достигали полутора каптов. Из каждого лепестка можно было сделать навес от дождя. Плоды арконы собирали колдуны, нумады, ученики нумадов, а также те, кто, не обладая особыми способностями к таннуму, всё-таки умели ладить со стихией воздуха и, случайно сорвавшись с гигантского дерева, не убились бы насмерть и не покалечились. Далеко не каждый способен стать колдуном, и мало кому удавалось стать нумадом, но в Сантаре было достаточно людей, умевших ладить с той или иной стихией, за исключением, конечно же, воды. С ней и не каждый нумад мог договориться. А вот духи воздуха считались самыми покладистыми.
Первый урожай арконы собирали в начале лета. Под деревом растягивали огромный кусок плотной ткани. Кто-нибудь с топориком за поясом влезал на аркону и перерубал стебли, прочно соединяющие плоды с ветвями. Так прочно, что не сразу и перерубишь. Зато плоды арконы никогда не падали с деревьев сами. И хвала Гине! Ведь размером они раза в полтора больше человеческой головы. В начале лета с каждого дерева срубали примерно треть плодов. Скорлупа раннего плода светло-жёлтая, золотистая, а начинка белая и напоминает густое сладковатое молоко. В конце третьего летнего года скорлупа становится ярко-жёлтой, и плоды собирают второй раз. К этому времени их начинка превращается в вязкую, очень вкусную кашицу. Один плод — целый горшок каши, ужин на всю семью. Последний сбор урожая арконы осенью. Плоды окрашиваются в ярко-оранжевый цвет, а начинка загустевает настолько, что её приходится резать. Она менее сочна и ароматна, чем та, кашеобразная, зато осенний плод арконы может очень долго храниться — всю зиму и два весенних года следующего цикла. Плотную белую массу режут на куски, пекут, жарят, варят в молоке.
Дерево саддуг немного походило на аркону. Во-первых, тем, что плодоносило тоже раз в цикл. Во-вторых, веерообразными пусками листьев. На этом сходство заканчивалось. Кривоватый,
Но, пожалуй, больше всего Гинта любила плоды сарана. Его огромные кусты занимали чуть ли не весь южный отсек зимнего сада. Лесные же заросли сарана являли собой совершенно потрясающее зрелище. Весной они напоминали высокие стены, завешанные тёмно-зелёными коврами, на которых искусно вытканы белые или розовые цветы с продолговатыми жёлтыми серединками. Цветы сарана, плотные и кожистые, красовались среди сочной зелени два с половиной года — почти всю весну. Лепестки их за это время не изменялись, а вот жёлтая серединка постепенно вытягивалась, росла. В начале лета лепестки опадали и на ветках желтели продолговатые плоды размером в полтора локтя. У одних сортов они остаются жёлтыми, у других розовеют. Первый сбор урожая на второй летний год. К концу лета на месте сорванных плодов вырастают новые. Нет запаха приятней, чем запах спелого сарана. А если снять мягкую волокнистую кожуру, то можно просто голову потерять от сладостного аромата, который источает нежный розовато-белый плод. Саран обычно едят сырым. Неплох он и в печёном виде. Его сушат и делают превосходную муку, которая в плотно закрытой посуде может храниться почти весь цикл. Из неё пекут вкусный хлеб и белые лепёшки. Её добавляют в молоко и этой смесью кормят худых, малокровных детей.
Недалеко от замка находилась маленькая деревенька под названием Сарантама. А назвали её так потому, что все её двадцать шесть домов уютно разместились в углу между двумя мощными стенами сарана. Конечно, когда цветы осыпались, деревня имела не такой праздничный вид, как весной, но жителей это не огорчало. Они говорили, что высокие заросли защищают их от жаркого летнего солнца. А осенью, когда начинало холодать, кусты сарана оголялись гораздо раньше других деревьев и кустарников, теперь уже наоборот стараясь пропустить побольше солнечного тепла и света. Саран — кустарник, однако он выше многих деревьев. Ветви его прочны и так изогнуты, что по ним очень удобно лазить.
Разновидностей орешников в Сантаре было много, но самыми вкусными считались орехи финган, которые собирали весной. Финган — маленькое, кривое деревце с серым стволом и зеленовато-белыми листочками. Растёт оно в сырых, тенистых местах, часто возле болот. Летом эти странные деревья не только не плодоносят, но и вовсе опадают. Их голые серые сучья совершенно теряются в высокой траве. Финган надо обирать до начала третьего весеннего года.
Ученики Аххана, изучая лесные растения, заодно помогали слугам Ингатама делать заготовки. Гинта вместе с другими ольмами собирала орехи финган, весенние ягоды — ялис и марун, а также лакуму — сладкую смолу дерева лак. Росло оно всюду, однако собиратели ценной смолы знали, что лак любит соседство лунда, растущего обычно на сухих, возвышенных местах. Лунды — стройные белоствольные деревья с широкими белыми листьями, которые к началу лета немного темнеют и приобретают серебристый оттенок. Гинте нравились светлые, напоённые солнцем лундовые рощи. Чёрные стволы лаков казались здесь сгустками тьмы, танхами, которые случайно забрели сюда из царства ночи. Весной кора лаков блестит от смолы. Собирать её лучше, пока она жидкая. К концу второго весеннего года она застывает, и её приходится откалывать топориком. Сладкоежки занги и дикие айги обожают лизать застывшую лакуму, поэтому в Сантаре издавна существует правило — оставлять смолу на нижней части ствола.
Застывшую лакуму толкли, делая сладкий порошок, который добавляли в кушанья и напитки, но жидкая весенняя смола ценилась больше. Она шла на изготовление фруктовых и ореховых конфет — любимого лакомства и сантарийских, и валлонских детей. Из засохшей и размельчённой лакумы тоже можно варить сладости, но это уже не то. Так что очень важно собрать достаточное количество весенней смолы вовремя и хранить её в жидком виде. Для этого в неё добавляли сок тиувы, который называли напитком богов. Тиува в переводе с древнего языка — «божественный стебель» или «трава богини». Это пучки полых суставчатых стеблей длиной с локоть, заполненных прозрачным соком. Он не имеет никакого запаха и почти не имеет вкуса, только чуть-чуть кислит. Считается, что его пьют лесные божества, и он помогает им сохранять вечную молодость. На простых смертных сок тиувы такого действия не оказывает, так что люди используют его для других целей. Он позволяет подолгу хранить продукты. Например, если добавить божественный сок в вино, то в плотно закрытой посуде оно остаётся неизменным в течение пятисот лет. Мясо, вымытое в соке тиувы, может лежать в тепле десять-пятнадцать дней и не испортится. А что касается плодов, то сантарийцы по несколько лет хранили их в больших сосудах с водой, в которую добавляли сок божественной травы.