Наследница Ингамарны
Шрифт:
— Зачем ты притащил сюда эту мерзость?
Сагаран не ответил. Она бы обиделась, если бы обиду не заглушала тревога.
— Я их никогда близко не видела, — Гинта присела возле мёртвой головы на корточки. — Только в наоме. Помню, Тагай мне показал, когда я была маленькая… Он меня нарочно напугал. Я просила показать что-нибудь красивое, а он…
— Тагай? — встрепенулся Сагаран. — Ты что, его видела? Где?
— Да не видела я его… Что с тобой? Ты похож на безумца.
— Мне просто стало интересно, как эти твари устроены.
— Может, тебе интересно, почему он такой большой?
— Ну,
— Избыток нигмы, — повторила Гинта. — Он может быть не только результатом неправильной работы каплума…
— Думаю, в данном случае всё ясно, — сказал Сагаран, вставая. — Мне надо навестить больного. Очень сильный ожог, с одного раза не вылечишь. А наследнице Ингамарны не пора возвращаться в своё родовое гнездо? Здесь ты уже, кажется, навела порядок. Сколько можно за нас отдуваться? Ты уже совсем исхудала! Скоро будешь тоньше своей собственной косы.
— Мог бы и не напоминать мне об этом. Сама знаю, что глядеть не на что…
— Не раздувай огонь. Я же к тому, что ты совсем не отдыхаешь. Так и надорваться недолго. Здесь уже вполне могут управиться без тебя.
— А по-моему, только ты хочешь от меня избавиться.
— Да причём тут «избавиться»? Как ты не понимаешь, у тебя сейчас такой возраст… Ты должна себя беречь.
Огромная голова таращилась на Гинту мутными незрячими глазами. Зачем он её сюда приволок?
Глава 10. Возвращение сингала
Посадки велеса ожили, стали подниматься. По Улламарне двигались большие подводы с землёй. Она, конечно, постепенно смешается с песком, но более крупным червям будет легче её рыхлить. Они должны освоиться на новом месте. Пока они чувствовали себя прекрасно. Гинта чутко прислушивалась к земле и не ощущала никакого беспокойства.
С Сагараном она почти не виделась. Его невозможно было застать ни в святилище, ни дома, но Гинта надеялась, что он всё же помнит о своём обещании провести праздник в Ингатаме. Накануне Возвращения Сингала она заехала за ним в святилище.
— Он просил передать, что приедет завтра, — сказал Амит. — Ведь сингал вернётся завтра.
В ночь, когда Золотой Зверь покидал небосклон, в Сантаре не спали. Храмы Санты и Гинтры сияли огнями. Лунная богиня прощалась со своим другом, а хозяйка лесов радовалась предстоящей встрече.
Гинта была такая усталая, что отправилась спать сразу после полуночи. Всё равно основное начнётся с утра. Прошлый праздник она помнила плохо — ведь ей тогда не было и трёх, но в памяти почему-то ясно запечатлелась одна картина… Пёстрая, шумная процессия, направляющаяся к Ингатаму. «Сингал вернулся! — кричали весёлые, нарядные люди. — Золотой Зверь бродит по лесам! Сингал вернулся!» Гинта чего-то испугалась, заплакала, и няня унесла её домой.
Она вспомнила это, засыпая, а утром её разбудили крики. Только они были исполнены не ликования, а ужаса.
— Сингал! Огромный сингал!
— Великие боги, чем мы вас прогневили? — причитал кто-то из слуг.
В спальню аттаны заглянула Таома. Вид у неё был испуганный.
— Ты уже проснулась, госпожа? Хорош нынче
— Что случилось, Таома?
— Сингал вернулся в гневе. На рассвете передали из Улламарны… Там он появился ещё ночью и убил двух девушек. Теперь он в Ингамарне. Уже и здесь успел кого-то убить. Он убивает людей. Не ест, а просто убивает. Говорят, он гигантских размеров. Санта, Гинтра, великие дочери Гины, за что вы нас караете?
К вечеру сингал убил ещё троих — двух женщин и мужчину. Создавалось впечатление, что этот странный зверь охотится только на женщин. Единственный из убитых мужчина стал его жертвой лишь потому, что оказался поблизости и бросился спасать свою жену. И ещё этот сингал отличался удивительным коварством. В том, как он выслеживал своих жертв, чувствовался просто какой-то не звериный ум.
Гинте не терпелось переговорить с Сагараном, но связаться с ним она не смогла. Амит передал, что тоже потерял его из виду.
Лучшие охотники Ингамарны, разбившись на небольшие группы, рыскали по лесам. После праздника Возвращения Сингала целый тигм нельзя охотиться, но теперь было не до соблюдения традиций.
Все женщины Ингатама с утра до ночи молились лесной богине, просили её усмирить своего зверя.
— Что-то не так, — вздыхала Таома. — В чём-то мы очень сильно провинились.
Прошёл ещё день. Сагаран по-прежнему не отзывался. Выследить зверя не удалось, несмотря на то, что к охотникам присоединились нумады. А утром третьего дня в Ингатам передали, что убиты ещё две женщины. Причём, одна — в собственном дворе. Вышла подоить гуну. Деревня тщательно охранялась. Никто не мог понять, как зверь-убийца проник в загон. Он ухитрился быстро прикончить сторожевого вунха, двух гунов и, спрятавшись за ящиком с сеном, ждал, когда появится хозяйка. Вторая жертва — молоденькая девушка — бегала на свидание.
— Что за люди, — ворчал дед. — Ведь просили не выходить из дома…
— Но не сидеть же теперь всем женщинам взаперти, — сказала Гинта. — А он действительно охотится только на женщин?
— Да. Причём, такое впечатление, что выбирает красивых. И молодых. Старуху он не тронул. Вчера в Хаюганне одна старая женщина видела его на кладбище, и довольно близко. Он посмотрел на неё и побежал прочь. Бедняжка чуть не умерла от страха. Из тех, кто его встретил и остался жив, она видела его ближе всех. Эта женщина сказала, что у него странный взгляд. И он больше обычного сингала. Ну, насчёт его размеров все говорят, это и издали видно. Его никак не могут выследить и подстрелить. У этой твари сила и ловкость зверя сочетаются с человеческой хитростью.
— Дедушка, а это правда, что он не загрызает, а душит?
— Правда. Все его жертвы убиты одним способом. Они все задушены.
— А тебе не кажется…
— Кажется, — нахмурился дед. — И не только мне. Это одержимый. Этот зверь одержим нафф человека.
— И судя по всему, больного человека, — добавила Гинта. — Он охотится только на молодых женщин, в основном за красивых. И он их душит. Говорят, лет пятьдесят тому назад в Хортанге был такой псих. Прежде чем его поймали, он успел убить одиннадцать женщин и девушек. Кажется, его душевная болезнь началась из-за того, что у него не получалось с женщинами… Ему следовало обратиться к хорошему нумаду-саммину.