Наследница кровавой памяти
Шрифт:
— Подержи, — Анатолий повесил снятую кожаную куртку мне на руку.
Его белая кожа будто светилась в темноте неосвещенного помещения. Под черными повязками, сделанными из разорванного джемпера, на руках, груди и животе, розовели смазанные кляксы застывшей крови. На спине алела пара до конца не затянувшихся ран. Здорово ему досталось!
Я помогла вампиру снять повязки, вынула из раны на лопатке подошедшую к коже пулевую "занозу" с осколком лопаточной кости. Анатолий не шевелился, молча скрипел зубами.
Скомкав повязки, я убрала их в полиэтиленовый
Мне не хотелось смотреть, как Анатолий будет есть. Нервы у меня за недолгое время обучения сделались прочнее стали, а вот охотничий инстинкт мог разрушить подсознательные блоки. Я подозревала, что не удержусь от атаки. Если увижу, как вампир питается, то попытаюсь вырвать его сердце голыми руками. Кол он мне не вернул. Нападение будет нечестно как с его точки зрения, так и с моей.
Профессиональное любопытство не позволило просто взять и отвернуться. Я морально настроилась хорошо себя вести и решила немножко понаблюдать за "клиентом".
Отступив на пять шагов, чтобы сильно не нервировать вампира, я неотрывно смотрела на него. Воспользовалась тем, что Анатолий забыл о моем существовании, едва остановился напротив рыжей коровы с именем Майка и номером 2106 на бирке в мохнатом ухе.
— Маечка, хорошая девочка. Не бойся, — заглянув в темные коровьи глаза, Анатолий погладил ее нос.
Корова успокоилась. Вампир бесшумно перешагнул бортики кормушки и металлический прут ограждения и приблизился к ее шее.
Я затаила дыхание.
Майка не двигалась. Анатолий тоже стоял неподвижно почти минуту, затем стал поглаживать складки кожи на коровьей шее, выбирая место для укуса. Мое сердцебиение ускорилось, когда он придержал левой рукой толстую шкуру Майки и пронзил ее клыками.
Во мне всколыхнулось отвращение.
Анатолий пил так быстро, что кровавый поток не успевал пролиться на подстилку из опилок. Он и жил, и ел на сверхскорости. Ко мне он стоял спиной. Я рискнула передислоцироваться, чтобы видеть его сбоку и смотреть, как он полнеет.
"На каком литре еда внутри него станет видимой?" — я старалась заглушить отвращение любопытством.
Вампир сдавленно зарычал на меня, осветив рыжими огоньками вспыхнувших глаз, когда я подошла ближе. Должно быть, по привычке. Ведь он понимал, что в силу физиологических особенностей я не могу претендовать на его добычу. Или он испугался, что я собралась покуситься на него самого?
Я отступила ко второму коровьему ряду, и кто-то начал жевать мой капюшон. Пришлось выгадывать точку, в которой я бы не мешала ни живности, ни вампирюшнику.
Несмотря на скорость высасывания крови "клиентом", время его питания показалось бесконечностью. Внимательно смотреть на него я больше не могла — Анатолий следил за мной боковым зрением. Спустя не знаю, сколько минут он зализал укус и, подойдя к кормушке, привалился к железному столбу, положив голову на руку. Его раны быстро затянулись.
Выглядел он… нормально, не как распухший комар, хоть и заметно пополнел.
Подумав, что он закончил ужинать, я шагнула к нему. Вампир наградил меня настолько диким взглядом, что я передумала сокращать дистанцию, и снова впился в шею сонной коровы. Оказалось, он всего-навсего сделал перерывчик для восстановления.
"Майка не умрет. В ней литров шестьдесят крови. Столько ему не выпить при всем желании", — я начала переживать за несчастную буренку.
Смотреть на это безобразие было свыше моей моральной устойчивости.
Отвлекаясь, я уткнулась носом в куртку Анатолия. Попыталась вспомнить запах его кожи, крови. Ничего не вышло. Воспоминая Марьи не помогли. Для меня он оставался посторонней личностью, не считая того, что я его по неизвестной причине остро чувствовала. Стоило навострить интуитивное чутье, и мне начинало казаться, что в мое горло льется кровь.
Не глядя на вампира, я почувствовала и услышала, что его глотки стали реже, и он с усилием проталкивал кровь внутрь себя. Мышцы, поддерживающие мою грудную клетку, странно дернулись… Это у него перекрыло дыхание. Он перестал есть, тщательно зализал ранки на шее Майки и как перед началом увиденного мной ужаса, встал напротив коровьей морды.
— Спи, Маечка, — Анатолий погладил буренку.
Нет, это я, кажется, сплю! Вампирюшник и вправду чмокнул корову в нос, или с потолка свалился глюк?
Анатолий повернулся ко мне. Он стал выглядеть намного лучше, и казался выше ростом. Его плечи распрямились, грудная клетка расширилась, а сквозь разгладившиеся кубики пресса, вопреки моим домыслам, не просвечивала розовая краска. Лицо было чистым. В посветлевших глазах застыла бесконечная тоска. Погрузившись в нее, я забыла об отвращении.
В моей груди заскреблось от навязчивой горечи. Я подумала, вампирюшника так развезло от еды, что он находится на грани эмоционального взрыва или отключки. Мне показалось, сейчас он или заплачет, или рухнет на вонючие опилки. Если случится второе, моей наполовину восстановленной сверхсилы должно хватить на то, чтобы дотащить его до машины. Но как отреагирует сторож, узнав, что мой коллега упал в обморок от спертого воздуха. "Ничего себе — агент национальной безопасности!" — усмехнется он. Проиграв забавную сценку в голове, я заподозрила, что Анатолий просто зовет меня тоскливым взглядом.
Чем занимаются вампиры после еды? Облизывают друг друга, а потом… зависит от настроения.
— Я не буду тебя лизать… Даже в нос… Нет, и не думай. Подобные извращения не входят в обязанности дневного смотрителя, — спонтанно пробормотала я, попятившись от него.
— Об этом я не прошу, — равнодушно произнес Анатолий. — Верни мне куртку.
— Ах! Да! Конечно! — как услужливая горничная, я подала ему куртку и помогла натянуть левый рукав — лопатка у него еще болела.
На ее заживление уйдет примерно три дня.