Наследница Магдалины (Наследство Магдалены)
Шрифт:
* * *
Кретьен склонился над Магдой. Она уже проснулась, и ее глаза, по-детски синие, близоруко уставились на него. Он коснулся пальцем ее руки, и она, разжав кулачок, зевнула.
— Такое впечатление, что прошло лет сто с тех пор, как я видел Люка, лежавшего в колыбели точь-в-точь, как сейчас лежит эта девочка, — прошептал Кретьен. — Брат мой воевал в Святой Земле, и я остался за хозяина в нашем доме в Безье. О, то был совсем другой мир.
Он
— Знает ли отец Магды о том, что у него родилась дочь?
Брижит, перестав помешивать суп, потянулась к маленькому горшочку со специями.
— Он знает, с какой целью я легла с ним, — устало промолвила она. — Мы идем параллельными дорогами, так что вряд ли наши пути пересекутся.
— Похоже, у девочки будут такие же красивые волосы, как и у него.
Брижит молча бросила сушеные травы в суп. В воздухе запахло укропом и тмином. Она продолжала лениво помешивать суп.
— Так, значит, ты решила воспитывать ее в одиночку? — спросил Кретьен.
Брижит сдержала невольно вырвавшийся вздох.
— Мне нужен муж, — хладнокровно промолвила она. — Рауль де Монвалан, конечно же, хороший человек и великолепный мужчина, но интересы его жизни весьма отличны от моих. Я бы смогла удержать его. Только зачем держать друг друга в плену. Ты же сам всегда говорил, что Душа должна быть свободна. — Улыбнувшись дяде, она взяла с полки несколько деревянных мисок. — Лучше места для Магды, чем Монсегюр, сейчас не найти. Здесь у нее будут самые мудрые учителя.
— И ты будешь воспитывать ее так, как воспитывала когда-то тебя твоя мать?
— Да, — Брижит разлила суп по мискам и поставила одну из них перед дядей.
— А если она не изберет твоей дороги, покажешь ли ты ей катарский путь? Равно как и грешные пути мира сего?
— Это она сама познает в свое время. А теперь ешь, пока суп горячий, а потом расскажешь, как у Матье продвигаются дела с переводом.
И, вручив ему ложку, она взяла из колыбели Магду, чтобы покормить ее грудью.
ГЛАВА 24
Ажене, сентябрь 1213 г.
— Папа, смотри! Смотри! — возбужденный ребенок вонзил крохотные шпоры в бока своей лошадки. Маленький и толстый, как поросенок, пони проскакал рысцой десять сажен. Потом, встав как вкопанный, закосил хитрый глаз на своего седока.
— Папа, ты видел... Теперь я настоящий рыцарь! — воскликнул мальчонка, размахивая игрушечным копьем.
— Как говорят французы, «пре шевалье», — улыбнулся Рауль. — Кавалер хоть куда, — продолжил он, взяв под уздцы старого пони.
— А когда же мне дадут настоящего коня? — спросил Гильом.
— Когда ноги
Гильом призадумался. Оценивающе посмотрев на свои ножки, он спросил:
— Когда мне исполнится четыре?
Четыре года ему должно было исполниться через месяц. Раулю с трудом удалось сдержать улыбку.
— Быть может.
— А может, мне сейчас покататься на Фовеле? — И прежде чем Рауль успел ответить отказом, он добавил: — Бабушка сказала, что ты мне обязательно разрешишь. — Гильом слез с пони и заискивающе посмотрел на отца. Теплый ветер шевелил его блестящие великолепные волосы. — Ну, пожалуйста.
Гильом был так похож на Клер, что у Рауля сердце разрывалось. Нагнувшись, он взял мальчика на руки, стараясь не думать о том, что, вполне возможно, играет с ним в последний раз. Если держишь в руке меч, то неизбежно от него и погибаешь. А ему так не хотелось уезжать. На рассвете следующего дня Рауль должен был выехать на встречу с войсками южан близ захваченного крестоносцами городка Мюре. У союзной армии во главе с королем Педро Арагонским, графом Фуа и Раймоном Тулузским на сей раз были все шансы окончательно разбить де Монфора.
— Папа, а могу я поехать с тобой и посмотреть на войско?
— Нет, не в этот раз, — промолвил Рауль, сажая ребенка впереди себя и беря в руки поводья.
— Симона де Монфора должны разбить. Мне так бабушка сказала! — повернулся к Раулю Гильом. — И тогда мы вернем себе свои земли и маму?
Проглотив застрявший в горле комок, Рауль погладил сына по головке.
— Да, — пробормотал он, — мы их обязательно вернем.
Гильом подпрыгнул в седле от радости.
— А теперь пусть конь поскачет галопом! — крикнул он.
Чуть позже, когда уставший Гильом уже засыпал у него на коленях, Рауль посмотрел на сидевшую у камина тещу. Она шила новую рубаху для внука, тщательно делая каждый стежок. Ее глаза были такими же светло-карими, как у Гильома и Клер. В молодости она была красавицей, и Раулю был известен по крайней мере один трубадур, в свое время прославивший ее красоту канцоной «На Алианор аль бель корс» — «Госпоже Алианор с прекрасным станом». Годы не пощадили ее. Она сильно похудела, и глубокие морщины избороздили ее когда-то чистый лоб. Почувствовав его взгляд, Алианор оторвалась от шитья.
— Чувствую, ты очень волнуешься по поводу завтрашнего дня.
— Не хочется мне оставлять Гильома. Я знаю, что у тебя он под хорошим присмотром, Алианор, и что он счастлив, но просто... — Он пожал плечами, и лицо его исказила болезненная гримаса. — Мне просто хотелось бы дожить, чтобы увидеть, как он повзрослеет.
Алионор, отложив шитье в сторону, озабоченно посмотрела на зятя.
— А я-то думала, что Симону де Монфору на сей раз пришел конец. Ведь ему противостоит такая большая армия во главе с самим королем Арагонским!