Наследница оливковой рощи
Шрифт:
Почувствовала, как служанка дёрнула меня за руку:
– Мелисса, не отвлекайся, в такой толпе легко затеряться, а я сомневаюсь, что ты найдёшь потом путь домой. И не самой же мне тащить тяжёлую ткань, – женщина добродушно ворчала, пробираясь, как ледокол, через толпу.
Скоро мы уже стояли у скромной лавки. Что за ткани нужны хозяевам? Дорогие здесь не продавались. Грубая шерсть, домотканое полотно. Наверное, для перевязок нашим гладиаторам. Лекарь разрезал такую ткань на ленты и после стирки замачивал их в каком-то отваре, чтоб затем делать перевязки раненым.
Класо торговалась недолго, выбрав целый рулон светлой дерюги. Такой даже бинтовать
– Зачем она господам? – Спросила я, ткнув пальцем в рулон.
Старая служанка нахмурилась, скорбная морщинка прорезала её лоб:
– Не нашего ума это дело, – чуть помолчав, ответила она, – бери ткань и идём.
Я взвалила тяжёлый рулон на плечо и, обливаясь потом, потопала за Класо. Застряв в очередной давке перед каким-то прилавком, мы терпеливо пережидали, пока толпа немного рассеется. Тут краем глаза я заметила движение. Странный сухонький старичок дёргал рукой, словно стараясь отогнать кого-то. Смотрелось комично, и, не удержавшись, я рассмеялась. Он поднял на меня пытливый взгляд, заметил браслет рабыни и печально вздохнул, не проронив ни слова. Скоро старик растворился в толпе и могу поклясться, что за подол его длинного хитона, прикрытого сверху плащом, кто-то держался, ткань характерно отклонилась назад, однако никого видно не было. Тряхнув головой, прогнала наваждение и, забыв о странном старике, поспешила за Класо, которая уже уверенно прокладывала себе путь сквозь поредевшую толпу.
Дома меня отправили вместе с другими девушками наводить порядок в андроне. После вчерашнего пиршества убрали мусор, но надо было хорошенько промыть столы и полы, в пятнах от возлияний. По обычаю, гости первый глоток вина выплёскивали в честь богов. Так что к концу вечера весь пол был в пятнах.
Вооружившись тряпкой, я оттирала цветную мозаику от грязи, прислушиваясь к болтавшим без умолка служанкам.
– Сегодня, говорят, на бой господин повезёт всех троих, – сказала одна, – намекая на нашу гладиаторскую элиту. Хозяин редко выставлял всех троих, значит, бой и верно, необычный.
– Просто старый Солон, – оглядевшись, не слышит ли кто, ответила ей другая, – боится проиграть. Вот и решил взять всех. Первый бой проводится между гладиаторами Динасия и Селевка. Победитель будет биться с одним из гладиаторов торговца.
– Всего заявлено три боя. Выигравший получит много золота. Может, кто из наших сможет заплатить за себя выкуп.
Гладиаторы по своей иерархии были немного в стороне от обычных рабов. Молодые мужчины сами продавали себя богатым хозяевам, как правило, за непомерные долги. Господин выплачивал нужную сумму кредиторам, взамен получая бойца на срок, необходимый для выкупа. Однако происходило подобное крайне редко. Чаще гладиатора убивали во время боя. Наши «золотые мальчики» давно жили в доме Солона. Оставалось только гадать, какую же сумму они задолжали. Свободные тоже могли биться, но редко кто соглашался на подобную участь. Жизнь гладиатора – это почти полная аскеза вкупе с постоянными тренировками. Мало кому по душе такая судьба.
Закончив с уборкой, расставили курильницы для благовоний – фимиатерии, занесли живые цветы, для украшения. Вдоль столов расставили клине – специальные ложа с высокими фигурными ножками и богатой резьбой на изголовье, застеленные дорогими коврами. В нишах стояли вечные участники всех симпосиев – статуи прекрасных дев и юношей. Их мраморные лики, казалось, таили в себе пресыщенность всеми этими пирами.
Вечером после ужина все с нетерпением ожидали, когда Солон вернётся
– Я знал, что мой Олкимос одержит победу! – Опьянённый радостью, торговец ухватился за шею скакуна, дожидаясь, пока из второй колесницы слезет его гость. Высокий, худощавый мужчина со светло-каштановыми волосами и узкой бородкой клинышком. Лицо его напоминало лисью мордочку, с тонкими, изящными чертами, голубые глаза блестели, как два хрусталика льда, настолько холодным и надменным был взгляд.
– Пойдём, Динасий, – поторопил его Солон, – сегодня ты мой гость. И пусть победа осталась за мной, вечернее представление поднимет твоё настроение. Такого, клянусь Зевсом, ты ещё никогда не видел.
Другие приглашённые сходили с колесниц, и скоро в зале задымились курильницы, затрепетало пламя в светильниках, разнёсся запах мяса, фруктов и вина. Заиграла музыка, праздник начался.
Я спряталась в темноте, за колонной перистиля, памятуя вчерашнюю встречу с Хорусом. Мне необходимо было наблюдать за пирами. Несведущая в здешней жизни, точно младенец, черпала информацию о политике, экономике страны, её истории. Всё, что могло помочь освоиться здесь. К сожалению, в комнатах госпожи говорили больше о городских сплетнях, украшениях и новой утвари.
Уже скрылись юные танцовщицы, и певцы утомлённо присели возле дальней стены на невысокие стулья. Светильники вспыхнули ярче, и в центр вышел Солон:
– Сегодня мы празднуем победу гладиатора Олкимоса над бойцом, никогда прежде не знавшим поражений, – он поднял чашу с вином, – представление, что покажут нам, вы никогда не видели прежде.
Динасий ответил тем же жестом, скривив губы в фальшивой улыбке. Солон осушил чашу, и вернулся на место. Зазвучала музыка, пол быстро застелили той самой дерюгой, что я притащила с рынка. Вышли пятеро мужчин-актёров, началась какая-то пьеса.
Разыгрывали сцену из жизни царей. Не совсем ещё освоившись с речью, я плохо понимала высокий слог произведения. Вот актёры затеяли битву между собой, кого-то обвинили в предательстве, и на сцене появился мужчина в маске. Его схватили за руки, поставив на колени. Один из актёров проникновенно рассказывал, что схваченный обвиняется в лжесвидетельстве, которое породило рознь между двумя владыками соседних государств. Это всё, что мне удалось понять. Захваченная сюжетом, я неотрывно следила за сценой. Закончив свой пламенный диалог, актёр выхватил из-за пояса нож и шагнул к стоящему на коленях, одним резким движением перерезав его горло. Кровь хлынула на светлую ткань, пока лицедей проникновенно вещал толпе, что лицемерный враг повержен навсегда.
Несколько гостей вскочили со своих мест, поспешив к выходу.
– Солон перешёл все границы, – бросил гневно один, – чудовищно.
– Это всего лишь беглый раб, приговорённый к казни, – ответил шедший с ним юноша.
– Любая жизнь бесценна, – обернулся к нему спутник, – а это не представление. Убийство. Солон не воспитывался в Греции, и потому ведёт себя, как варвар.
Вскочив в колесницу, которую подвели рабы, гости скрылись в ночи.
Я же сидела, замерев, широко раскрыв глаза. Впервые при мне убили человека. Вот так, ради потехи пресыщенной публики. Хотя на лицах многих гостей отразилось смятение, и даже холодные очи Динасия распахнулись в немом изумлении.