Наследница Роксоланы
Шрифт:
– Ниса, любовь моя! Как ты? Мне доложили, что тебе уже лучше. Я был очень расстроен, не увидев тебя этой ночью в своих покоях.
– Повелитель, я… Я хорошо себя чувствую, правда. Не волнуйтесь за меня, прошу Вас.
– Тогда я буду ждать тебя, – он поцеловал ее в макушку. – Ниса, жизнь моя, я очень привязан к тебе, слышишь! Ты стала для меня всем!
– Не говорите так, прошу Вас, Повелитель, ведь у Вас есть сын, шехзаде Мурад, и маленький Абдулла, – она с любовью посмотрела на своего малыша, – а еще дочери… У
Селим как будто не слышал ее слов.
– Ты мне нужна, Ниса, – задумчиво произнес он и ласково провел рукой по ее волосам. – Помни об этом.
Как только он ушел, она закрыла лицо руками. По ее щекам катились слезы.
– Прости меня, Селим, – прошептала она, – прости. Я не могу поступить иначе.
Ни в эту ночь, ни в следующую Ниса не была у него на ложе. Вместо нее приходила все та же Эмине, которая каждый раз по наущению Нурбану придумывала новые отговорки. В душе у Селима поселилось отчаяние.
– Вот и ты, Ниса… И ты оставила меня, – думал он. – Ты избегаешь встреч со мной, я больше тебе не нужен… Никому не нужен. Нет, нет, ты не могла так поступить со мной, не могла предать меня, я не верю!
Да, он не хотел верить в предательство, но и не признавать очевидного тоже не мог. Он видел, что Эмине чего-то недоговаривает, ее объяснения выглядели никчемными. В конце концов он не выдержал:
– Послушай, хатун! Мне все это надоело! Хватит! Ты что, считаешь меня глупцом?
– О Аллах, Повелитель, что Вы? Как я могу?
– Тогда говори правду! Я устал от этой бесконечной лжи, слышишь? – он начал трясти ее за плечи. – Ну же! Мне нужна истина, какой бы она ни была!
– Она… Она продала мне свою очередь… За деньги!
Султан ожидал услышать все, что угодно, только не это. Вот и иссяк его целебный источник, погас последний луч, освещавший его унылое существование. Выходит, этот дворец отравил и ее душу. Чего ей не хватало? Он был с ней добр и ласков, никогда не обижал, не сказал и грубого слова… Разве мало подарков он ей дарил? Она ведь знала, как он привязался к ней за это время. Он любил ее даже больше, чем Нурбану, которая отдала ему всю свою жизнь. Зачем она так с ним? Зачем?
– Простите меня, Повелитель! Я знаю, что не должна была так поступать, но Вы очень давно не удостаивали меня своим вниманием, а я так мечтала о том, чтобы еще раз побыть с Вами… Это был единственный способ, я готова все отдать для Вас, Повелитель, я люблю Вас! – она упала на колени и закрыла лицо руками.
– Пошла прочь! – лицо Селима ожесточилось. – Я не хочу тебя видеть. Как ты посмела? Как она посмела?
В его голосе звучали отчаяние и боль. Видя, что Эмине еще здесь, он перешел на крик:
– Вон, я сказал! Стража, кизляра-агу ко мне! Живо!
– Повелитель, я здесь, – Газанфер, недавно получивший заветную должность, будто знал, что скоро понадобится, и, сопроводив наложницу, не отходил от
– Газанфер-ага! Я приказываю наказать Нису-хатун – десять, нет, пятнадцать ударов розгами! – его взгляд был непроницаемым, а голос – непререкаемым.
У ошарашенного кизляра-аги пересохло в горле.
– Нису-султан? За что? – этот непрошеный вопрос буквально вырвался у него из уст, но он тут же понял, что совершил большую оплошность.
– Как ты смеешь спрашивать? Ты кто такой? Иди и делай, что тебе говорят! – рявкнул Селим.
– Простите меня! – промямлил он. – Я… Как прикажете, Повелитель. – он склонил голову и поспешил удалиться.
Вот и все. Он опять погружается во тьму. Как он мог поверить, что в этой жизни есть радость и счастье? Как он мог так долго обманываться? И как же это больно – лишиться последней надежды. Зачем вообще он встретил Нису? Зачем так жестоко обманулся? Нельзя никому доверять. Никто и никогда не вытащит его из пучины страданий. Единственное, чего ему хотелось, – забыться.
– Эй, стражник! Прикажите подать ужин. И скажите, чтоб принесли вина, и побольше, живо!
53
Ниса лежала в своей постели чуть живая. Экзекуция, назначенная султаном, далась ей нелегко. Она была нежна, и то, что с ней произошло, стало для нее настоящим ударом. Она даже не могла определить, что болит сильнее – израненное тело или измученная, опозоренная, исколотая насмешливыми взглядами завистниц душа. Она отказывалась от еды и питья и никого не хотела видеть. Беды одна за другой свалились на нее – сначала гибель самой близкой и преданной подруги, а теперь и вот это несправедливая наказание.
– Ай, вай, – приговаривала Нергис-калфа, – госпожа моя, так нельзя! Ты уморишь себя!
– Мне все равно, Нергис.
– Но ведь у тебя сын! Подумай о шехзаде, что с ним будет?
– Если бы не он, Нергис, я бы уже давно умерла. Только он держит меня на этом свете.
– Перестань, Ниса! Всякое бывает… Повелитель гневается, но его гнев пройдет. И потом, ты же не станешь утверждать, что наказание было незаслуженным? Как можно было продать очередь к султану? Ты так и не скажешь, зачем сделала это?
Вместо ответа Ниса отвернулась.
– Ох, госпожа… Не губи себя, одумайся!
Осознав, что не добьется признания, огорченная калфа ушла. Она направилась прямо к Михримах-султан, которая только что принимала у себя главного архитектора Мимара Синана – Нергис едва не столкнулась с ним в дверях. Прежде чем войти в покои госпожи, она на секунду задержалась, глядя ему вслед. Как и большинству обитателей Топкапы, ей было известно, что этот незаурядный человек уже много лет питает глубокие чувства к луноликой султанше, но его любовь, к сожалению, остается безответной. Вздохнув, она распахнула тяжелые двери.