Наследница трона

Хеннен Бернхард

— Ты видишь это там, внизу?

— Да, — устало пробормотал он.

Он заметил разведчиков. Отряды конных аркебузиров регулярно патрулировали оба берега фьорда. С каждым днем их становилось все больше. И с каждым днем они отваживались заходить все дальше и дальше в холмы.

Но Люк продолжал наблюдать за войском Церкви. Он хотел видеть все, а для этого ему нужна была подзорная труба! У Фенрила, похоже, орлиные глаза. И вообще он временами похож на птицу. Аппанасиосу же, напротив, достаточно было беглого взгляда. Кентавр вообще не хотел точно

знать, сколько полков и конных эскадронов маршируют внизу. Или сколько орудий везут в обозе. Одного-единственного взгляда на ратного червя было достаточно для того, чтобы понять, что численное превосходство просто сокрушительно. В поле эту армию не победить!

Время от времени Брандакс посылал нескольких черноспинных орлов, с кобольдами на спине, покружить над войском. Как и годы назад, в бою за Цитадель, они сбрасывали стальные болты, пробивавшие шлемы и доспехи с такой легкостью, словно они были из бумаги. Это помогало кобольдам внести беспорядок в маршевую колонну. Но остановить войско таким образом было невозможно. Это были словно комариные укусы. И Люку такой стиль борьбы казался крайне нерыцарским.

Группа людей спешила к берегу фьорда. Юноша развернул трубу. Одетые в голубые рясы священнослужители сопровождали несколько семей. Была с ними и группа солдат с пиками и аркебузами. Но они держались в стороне от остальных.

Один из священнослужителей забрел во фьорд по бедра. За ним последовала женщина. Когда она оказалась перед ним, он окунул ее головой в воду. Теперь она принадлежала к числу огромной паствы Церкви Тьюреда. Люк радовался тому, что посвящаются женщины и мужчины из всех деревень. Каждый, кто переходил на сторону Церкви Тьюреда, получал гарантии того, что его имущество не тронут. Кроме того, существовала премия в три золотых для каждой головы, опускавшейся во фьорд. Золото выдавали главе семьи.

Церковь училась на ошибках, допущенных в Друсне. Она обращалась с жителями Фьордландии строго, но справедливо. Вчера вечером Люк наблюдал за тем, как на большом дубе на берегу фьорда вздернули мародера. За процессом наблюдали несколько полков.

Люк хлопнул себя по щеке. Проклятые комары!

— Много перебежчиков, — проворчал Аппанасиос. — Трусы!

«Тот, кто уходит с дороги этого ратного червя, вовсе не трус, — подумал Люк. — Он просто поступает единственно разумным образом».

Месяц назад город покинули первые группы рабочих. Тогда их было всего несколько сотен. Они корчевали деревья, срывали покрытие дорог и стаскивали песок и щебень. Они строили мощеную дорогу шириной в пять шагов. Передовые группы рабочих уже отодвинулись на несколько миль от города.

Все внизу происходило с точным расчетом. Войско продвигалось вперед очень медленно, проходя в день не более двух миль. И из ворот Гонтабу все время выходили новые и новые полки. Это было невероятно. Пугающе!

Только вчера в гавани бросили якорь семнадцать больших кораблей. Маленькие береговые парусники Люк даже не считал. В гавани тоже шло строительство. Строились новые причалы

и склады. За крепостными стенами за зиму были построены два кирпичных завода, большая лесопилка и перестроены некоторые ремесленные мастерские. Люк знал, что все там, внизу, каким-либо образом связано с войной. Но вселение церковных войск обогащало жителей города. Люк сам там пару раз был и видел все своими собственными глазами. Солдаты платили за все, и платили хорошо.

Только немногие фьордландцы ушли на север, чтобы искать защиты за стенами Фирнстайна. Тот, кто видел ратного червя, понимал, что ничто и никто не сможет остановить эту армию. Люк долго не понимал, почему орденские рыцари не начали наступление еще весной. Но теперь все было ясно. Церковь демонстрировала сталь. Всю свою огромную мощь. А потом демонстрировала золото.

Об орлах и уборных

— Там, впереди, я вижу Лилианну. Приведи ее ко мне!

Молодой адъютант послушно бросился вперед, чтобы забрать рыцаря Древа Крови из окружения капитанов. Она избегает его, это Жиль понимал. Но сегодня он не станет сердиться, решил гептарх. Он пребывал в таком прекрасном расположении духа, что испортить его не могли даже надоедливые комары. Страна ему нравилась. Он не совсем выздоровел, но ему было значительно лучше, чем во время пребывания в Вороньей Башне. Было просто поразительно, какой мощью располагает Церковь. Находиться самому в гуще событий — совсем не то, что получать в Анискансе депеши о ходе войны. Здесь он видел власть своими собственными глазами.

По новой дороге постоянно маршировали полки. Куда ни кинуть оком, повсюду только солдаты и священнослужители. И люди здесь положительно настроены по отношению к Церкви. Просто любо-дорого глядеть, как они причащаются во фьорде! Конечно, Жиль сознавал, что втайне они продолжают молиться своим богам. У Церкви многолетний опыт миссионерства. Обычно сменялось два, а то и три поколения, прежде чем последние языческие обычаи полностью исчезали или переплетались с Церковью благодаря культу мученичества. Но Фьордландия была на верном пути.

К сожалению, пока никто не оказывал сопротивления. Иногда разведчики обеих сторон сталкивались в короткой схватке, но эти бои проходили в лесах или ущельях, где ничего нельзя было разглядеть. А Жиль так радовался возможности надеть доспехи и отправиться в бой. Он никогда не делал этого раньше. Он знал о войне по книгам и депешам своих конных связных.

Он с некоторой грустью посмотрел на вешалку для доспехов, стоявшую рядом с карточным столом. Ювелирной работы шлем и тонкий нагрудник — больше таскать с собой он не мог. В конце концов, он не собирался сражаться в первом ряду, где существовала серьезная опасность. Это можно предоставить молодым. А его место — холм полководцев, с которого распоряжались войсками командиры в развевающихся на ветру плащах. Этот день еще наступит, утешал себя он. Когда-нибудь эти чертовы язычники прекратят прятаться.