Наследница трона
Шрифт:
— И ты открыла мне все, что трогает его душу. Ты помогала мне в допросах. Разве мать сделала бы это? Теперь ты свободна, Аруна. Он больше не будет обузой для тебя.
— Я знаю, какую службу сослужила тебе, моя королева. Поэтому прошу о милости.
Эмерелль приподняла бровь, и Аруна спросила себя, удивляется королева или уже сердится.
— Говори!
— Что станет с сыном человеческим?
Что-то изменилось во взгляде королевы. Мягкость исчезла из ее глаз.
— Это зависит только от него. Если я обнаружу
— Ты знаешь, что он сделал это не по злому умыслу. Не он открыл ворота в наш мир.
— Ты уже забыла все, что он рассказал? Он запечатал звезду альвов в своем мире. И он совершенно точно знал, что делает!
— Его учение ослепило его, моя королева, — напомнила Аруна. — Он чист сердцем.
Внезапно Эмерелль улыбнулась.
— Ты удивляешь меня. Если он действительно таков, каким видишь его ты, тебе нечего волноваться. Ты же знаешь, он родился в рубашке. Если ядовитое семя Церкви Тьюреда пустило корни не слишком глубоко в его сердце, он будет жить. Какому сыну человеческому была оказана милость быть рожденным во второй раз? И кто из ему подобных делился кровью с апсарой?
Аруна подумала обо всем том грузе, который даст молодому рыцарю его якобы новая жизнь. И, учитывая это, он уж точно не родился в рубашке. Сколько потребуется времени на то, чтобы он вспомнил свое прошлое? Узнает ли он, как предал своих братьев и сестер по ордену? Нужно надеяться, что он никогда не поймет, что рассказал во время своего долгого сна.
Эмерелль мягко коснулась ее живота, и лента из плоти и крови отпала. Аруна вздохнула. В этом звуке не слышалось облегчения. Она с сожалением смотрела на отпавшую пуповину.
Рыцарь застонал. Он ворочался у нее на руках, произносил слова, которых она не понимала. Аруна крепко держала его. В глазах у нее стояли слезы.
Королева провела кончиками пальцев по его лбу и глазам.
— Спи, сын человеческий.
Выражение ужаса сошло с лица рыцаря. Теперь его веки снова были разделены, но оставались закрытыми.
Теперь Эмерелль коснулась живота юноши в том месте, куда вросла пуповина, и она отпала.
Аруна проглотила слезы.
— Увижу ли я его еще когда-либо?
— Он не узнает тебя. Для него будет лучше, если он никогда не узнает о том, насколько был близок тебе. Не забывай, это всего лишь человек. Он мог бы этого и не понять.
Апсара подняла пуповину с выложенного мозаикой пола. Она была еще теплой от ее крови.
— Дай ему время, повелительница. Он не злой. Он запутался.
— Время уходит, Аруна. Наследие альвов не должно ускользнуть от нас. В Серебряной Чаше я видела, как над нашими городами развевается знамя погибшего дерева. У Ураваши
— Он стал кровью от крови моей. Частью меня. А видеть свое собственное будущее нам, к счастью, не дано, повелительница.
— Хочешь попробовать сейчас?
Аруна колебалась некоторое время. Затем покачала головой.
— Он навсегда останется частью меня.
Они долго молча смотрели друг на друга. От Ураваши Аруна знала, как отчаянно пыталась королева разорвать завесу над будущим, о том, что она уже не доверяла видениям, которые дарила ей Серебряная Чаша. Эмерелль часто посещала оракула. Аруна не решилась спрашивать, что сказала королеве ее княгиня. Глядя на королеву, апсара радовалась, что не должна нести ее бремя.
— Я обещаю тебе, что буду справедлива по отношению к юноше. — Эмерелль кивнула одетому в белое рыцарю, молча ждавшему неподалеку.
У него печальные глаза, подумала Аруна. Когда он опустился на колени, чтобы поднять мальчика, апсара мимоходом коснулась руки рыцаря. И в ужасе отпрянула. Она увидела смерть рыцаря. Возникло такое ощущение, словно пламя опалило ее кожу. Дни его были сочтены.
— Не беспокойся, Аруна.
Было совершенно ясно, что королева неверно истолковала ужас, отразившийся на ее лице.
— Олловейн присмотрит за сыном человеческим и позаботится о том, чтобы я не нарушила свое слово.
Два письма
Стражи привели его к покосившейся двери из посеревшего дерева. Поселение ордена Древа Праха выглядело запущенным. Анткерк не был важным портом. Родриго никогда не слышал о нем, до тех пор пока вчера днем «Посланник божий» не стал на якорь в его гавани. Неплохая рыбацкая деревня с разрушенными защитными сооружениями — вот что представляло собой это захолустье. Но Родриго был уверен в том, что в «Красной кружке» исполнят любое его желание. Нужно только поскорее выполнить это неприятное поручение.
Гребец вспомнил о том, как заглянул в таверну через щель между ставен, прежде чем подойти к висевшему над дверью фонарю и подать условленный сигнал.
Внутри он увидел трактирщицу с длинными черными волосами. У нее был такой открытый корсаж и она так охотно позволяла посетителям ощупывать себя, что Родриго был совершенно уверен в том, что от нее можно получить гораздо больше, чем кружку подогретого вина.
Один из стражников снова постучал в серые двери. На обоих солдатах были кирасы, морионы и сапоги до колен. Их обмундирование казалось таким же потрепанным, как и этот небольшой порт. Даже в свете факелов отчетливо виднелись следы ржавчины у швов на доспехах.