Наследница трона
Шрифт:
— Но ведь мы могли случайно обнаружить фитиль, — заметил капитан.
Альварез покачал головой.
— Если он найдет вас, то вы расскажете ему обо мне.
— Никогда. Клянусь Тьюредом… — начал Томаш.
Мастер флота скупым жестом приказал ему молчать.
— Не стоит легкомысленно клясться именем господним. Оноре отдаст вас вопрошающим. И уж поверьте, от них не скроешь ничего. — Он поднял сосуд с маслом чайного дерева. — Я должен поблагодарить тебя, Томаш. Твоя доброта открыла мне глаза. Ты уберег
Капитан хотел удержать его. Альварез грубо отодвинул его.
— Говорить больше не о чем. Послушайте моего совета и живите! Может быть, за кораблем следят. То, что я вернулся на борт, уже само по себе подозрительно. Если я задержусь слишком долго, это вызовет недоумение. Когда я говорю, что у Оноре везде шпики, это не пустые слова.
Мастер флота покинул камбуз и глубоко вздохнул. Почти вся команда собралась на главной палубе и сейчас таращилась на него. Никто не мог понять, какие общие дела могут быть у вонючего грузчика и молодого капитана.
Альварез отвернулся. Поспешил к сходням. Шаги его были легки. Он чувствовал себя так, словно Господь снял с души его целую гору. Кирпичная кладка стен сверкала красным в первых лучах солнца. Небо сияло голубым и нежно-розовым. Вода в гавани достигла самой низкой отметки.
Жюстин еще ждал его.
— Ты голоден, брат-Лев?
Его брат по звену вопросительно глядел на него.
— Я знаю один трактир, пользующийся дурной славой, в который лучше не заходить таким мужчинам, как мы. Сегодня утром там пекли ароматный хлеб. А я умираю от голода.
— Тогда идем туда, девица, — ухмыльнулся Жюстин. Вдруг он наморщил нос. — От тебя пахнет маслом чайного дерева?
— Это аромат настоящего рыцарства.
Товарищ его засопел.
— Когда ты перекладывал припасы, тебе на голову, должно быть, упал бочонок.
— Я бы сказал, что у меня с души свалились оба бочонка.
Они свернули в переулок, и мастер флота взял Жюстина под руку. Костыль и деревянная нога постукивали по мостовой в равномерном ритме.
Этот звук напомнил Альварезу измеритель времени, вошедший в моду в последние годы. Ему было ясно, что с этого дня он живет взаймы. Семнадцать человек не смогут сберечь тайну. Один из них рано или поздно заговорит. Если напьется, или, может быть, чтобы произвести впечатление на бабу. Оноре узнает, что они живы. Может быть, через год или через два. Если повезет, то позже. Но его предательство будет раскрыто.
И несмотря на это, на душе у Альвареза было светло, словно в тот ясный день, когда он получил золотые шпоры. Он — рыцарь, а не убийца!
Видящий сны
Аруна приподняла голову спящего, чтобы он не поперхнулся водой, когда будет говорить. Кожа его
Его глаза беспокойно двигались под сросшимися веками. Он видел сны уже много дней и не мог проснуться. С тех пор как Аруна утащила его на дно и выпустила козу, которая должна была умереть вместо него. В расплывшемся под водой облаке крови Аруна поцеловала человеческого сына. И магия этого поцелуя уберегла рыцаря от утопления.
— Расскажи мне о круглой комнате с деревом на полу, которое словно кровь!
Голос Ураваши был таким же манящим и неотразимым, как и пропорции ее тела и тонкие черты лица. Она считалась самой прекрасной из апсар и выглядела как княгиня. Как ни противно было Аруне то, что предстояло юноше, противиться Ураваши она не могла. Улыбки княгини было достаточно для того, чтобы гнев Аруны растворился, как кровь козы в водах гавани, еще раньше, чем Аруна доставила сына человеческого в Башню Восковых Цветов.
— Расскажи мне о своих братьях и сестрах в нишах, — манящим голосом требовала она. — Об одноглазом и о человеке с палкой. И о других. Кто были другие?
— Был один, который всегда приносил с собой запах моря, — ответил голос спящего. Он говорил медленно, словно его язык с трудом подбирал слова. — Альварез де Альба! Его голос был мне хорошо знаком. Как часто он говорил со мной о ветрах и о море…
— Ты рассказывал мне о сестре Героне. Какие знаки на ее гербе?
— Башня, — ответил мальчик, — это знак ее звена. И Древо Крови как символ нашего ордена и тайны Братства. Над башней и Древом Крови изображен пороховой рог, потому что она — мастер стрельбы.
— Кто еще был в тени?
Аруна давно знала все имена. Их было семь. Более луны они не могли выманить у рыцаря больше ни единого имени. Юноша оказался хорошим наблюдателем. Несмотря на предосторожности братства, он разгадал всех. Даже Эмерелль не могла выпытать у него ничего во время допросов.
Апсара печально взглянула в бледное лицо. Они вырвали у него все его тайны. Аруна знала, каким верным сердцем наделила юношу природа. Она чувствовала, как оно бьется. Она была с ним единым целым. Она ела и пила вместо него. Убрала яд из его крови, ставшей ее кровью. Он ни за что не выдал бы эти имена добровольно. Даже если бы у него вырывали пальцы раскаленными щипцами. Но что мог противопоставить спящий Ураваши и Эмерелль? Он уже не был хозяином своей воли. И он не должен был знать о предательстве, которое совершил.