Наследница трона
Шрифт:
Юливее громко расхохоталась. К ней присоединились Тирану и Оргрим, улыбнулся даже Фенрил.
— Что такое? — Аппанасиос посмотрел на королеву, ища ее поддержки.
— Продолжай, князь.
Он снова посмотрел на остальных.
— Да, так что я хотел сказать?.. Я думаю, что Гисхильда не будет сердиться долго. Она умненькая и знает, что мы нужны ей. Может, мы наведем к ней мост?
— Попытай счастья, Аппанасиос, — сказала Эмерелль. — Теперь вы можете идти. Олловейн должен остаться.
Мастер меча смотрел вслед остальным. Никто не сказал
— Что с тобой?
Мгновение он колебался, сказать ли ей правду.
— Я боюсь, что Фальрах во мне набирает силу. Я уже не верю сам себе. Кажусь себе чужим. Смерть меня не пугает… Но быть запертым в теле, которое не повинуется мне, наблюдать, как другой проживает мою жизнь вместо меня… Этого я боюсь. И в то же время спрашиваю себя, не должен ли я принести эту жертву ради Альвенмарка. Может быть, Фальрах еще сумел бы повернуть все в нашу пользу. — Олловейн бросил взгляд на стол с игрой. Положение было отчаянным. Слишком велико превосходство врага.
— Фальрах бы победил, — с обидной уверенностью произнесла Эмерелль.
— Так что же мне делать?
— Ты помнишь время после того, как я потеряла трон?
Конечно, он не мог этого помнить. То были годы Фальраха! Он был в плену, жертва Элийи Глопса. Тщедушный подлый лутин победил его. И то, что он снова вернулся, было просто везением — везением и заслугой тех, кто никогда не забывал о нем. Но может ли он держаться за это, когда на одной чаше весов его счастье, а на другой — будущее Альвенмарка?
— Не помню, — сказал он. — Что ты собираешься делать с мальчиком? Почему ты просто не отошлешь Люка во Фьордландию?
— Разве ему можно доверять? Или он попытается уговорить Гисхильду сдаться Церкви Тьюреда?
— А что говорит Серебряная Чаша? Ты ведь можешь предвидеть.
Эмерелль беспомощно развела руками.
— Я вижу бесконечное множество вариантов будущего. То, что будет, меняется каждый миг. Будущее неустойчиво, Олловейн. Мы формируем его своими поступками. И у меня такое чувство, что Серебряная Чаша неуловимым образом обманывает меня. Она показывает только темные стороны. Она пытается манипулировать мной. Она очень древняя. Я подозреваю, что это не дар альвов. Иногда я опасаюсь, что она была создана Девантаром. В любом случае я больше не доверяю образам, которые она мне показывает.
— А если наше будущее действительно настолько ужасно?
— Нет, этого не может быть! — ответила королева с решительностью, граничащей с истерикой. — Всегда есть надежда.
— Что же она показывает тебе?
Она посмотрела на него с грустью.
— Слишком много… Я вижу, как оканчивается эпоха эльфов. Я вижу, как я разрушаю творение альвов. Я вижу знамя Древа Праха, развевающееся над нашей столицей. И я вижу… — Она вздохнула. — Нет, это бремя я буду нести одна. Тебе нравится Люк, не так ли?
Олловейн кивнул.
— Да. Он пробуждает во мне тоску. Я никогда не думал, что смогу завидовать сыну человеческому.
—
Было неприятно стоять напротив кого-то, кто знает об ошибке, которую ты еще не совершил.
— Ты можешь дать мне совет, моя королева?
Эмерелль рассмеялась.
— Нет, это было бы бессмысленно. Ты послушаешь не меня, а свое сердце. В этом самое большое различие между тобой и Фальрахом. Могу сказать тебе только одно: если ты сомневаешься в Люке, убей его. Сразу, не колеблясь. Я видела много вариантов будущего, где ты казнишь его. Он — ключ к нашей судьбе. Это он разорвал границу между Альвенмарком и миром людей. Он обладает силой либо разрушить все, либо спасти Альвенмарк. Если он вступит на неверный путь, то в твоих силах спасти нас. Ты не имеешь права колебаться. Иначе судьба нашего мира свершится.
— Я не вижу в мальчике ничего злого.
Эмерелль вздохнула.
— Тут ты прав. У него доброе сердце. Он погубил бы нас нечаянно. Так же как по незнанию открыл перед Новым Рыцарством ворота в Альвенмарк. Мир, каким мы его знаем, продержится не дольше двух лет, Олловейн. Все изменения нам уже не остановить. Но в наших силах сохранить Альвенмарк как место, в котором стоит жить. И решать это тебе и мальчику.
— Я не хочу быть палачом.
— Судьба не спрашивает. Если ты не пойдешь с Люком, Фальрах станет сильнее. Ты же знаешь, он не делает романтических глупостей. Он тоже способен оградить Альвенмарк от знамени Древа Праха. Но если бы я могла выбирать, то я выбрала бы будущее, которое может подарить нам Олловейн.
Мастер меча удивленно поглядел на нее. Как она может решать не в пользу Фальраха, отдавшего за нее свою жизнь?! Неужели она действительно принесла бы своего возлюбленного в жертву Альвенмарку?
— И после этого наступит мир?
— Ты мастер меча, Олловейн. — Она колебалась.
В ее широко раскрытых глазах читались страх и печаль, и это тяжким грузом легло ему на сердце. Неужели он обманулся в ней? И она хотела вовсе не Фальраха…
— Ты никогда не будешь жить в мире, друг мой. А теперь иди и слушайся своего сердца. Я и так уже открыла тебе больше, чем следовало.
Гептарх
Тарквинона едва не застали врасплох. Жиль де Монткальм любил сюрпризы. А еще он был очень недоверчив. Целую неделю Тарквинон ежедневно докладывал совету гептархов о ходе допросов. Нужно было принимать срочные решения. Он предоставил своим братьям письма. В том числе и новое письмо, которое написал для него этот проклятый ублюдок. Негодяй исчез. Он словно растаял в воздухе, хотя Тарквинон отрядил для слежки за ним трех расторопных ребят. Он найдет его. Тот, у кого есть столько золота, сколько получил Фернандо за свое предательство, рано или поздно покажется. Пусть даже он и очень хитер.