Наследница
Шрифт:
Бабушке Морган часто приходилось нас лечить, когда мы болели. Она постоянно заставляла пить свои отвары. Какие-то были сладкие, но в основном горькие. Она так и говорила: «…яд всегда сладок, а то, что лечит, всегда горькое». Могла наругать любого, даже дядьку, и тот ничего ей не мог возразить. Старушка выговаривала ворчливо иногда самой королеве и та выслушивала ее.
А как она спорила и ругалась с Верховным Магом, дядей Анри, по поводу лечения, называя все лечебные амулеты шарлатанством?! Помню, как-то мы с ребятами подслушали один раз, как она
— Ты Анри не увлекайся магией в лечении! Слишком легко! Только до конца не лечит она! У матери-природы есть все, что бы вылечить любую хворь. Пусть это дольше, но зато лучше. Каждая травинка имеет свою магию, вот и используй ее, а не ту, что вы все творите! А то привыкли — раз и все готово! Ишь, быстрые какие! Снаружи-то вроде молодец, а внутри все сгнило! Такая магия хороша, когда нужно срочно человека спасать, рану закрыть или личико красиво подправить, но вот чтобы он выздоровел до конца, нужна магия трав, ягод, листочков, корешков и отваров, а не дурацких амулетов.
И вот сейчас, эта старая женщина, пришла сама в разбитую армию, павшую духом и стала спасать раненых, выхаживая их, не разбирая кто перед ней — высокородный или простолюдин.
Поцеловав в лоб Фредерика, посмотрела ему в глаза.
— Повзрослел или как? Может отварчик тебе сварить, что б по кустам не бегал?
— Не бабуль! — засмеялся принц. — Не надо! Я всякую дрянь, как ты говорила, уже давно не ем.
Она ощупала его.
— Ну-ка, сЫмай свое железо.
Фредерик стал разоблачаться. Когда на нем осталась рубаха и штаны, бабуля ощупала его. Тщательно промяла руку. Потом посмотрела на Ёрику.
— Залечила, красавица?
— Залечила, бабушка.
Хитро улыбаясь, спросила её:
— Встретила? — Ёрика покраснела. Я был удивлен, ни разу не видел ее краснеющей. Остальные тоже с интересом смотрели на девушку.
— Встретила, бабушка.
— А я что тебе говорила? А ты только фыркала, да нос задирала! Эх вы, молодо-зелено!
— Бабуль, это ты о чем? — Спросил подозрительно Федя.
— О своем, о девичьем. Чего уши развесил? Тебе какая печаль, о чем я с девкой говорила?
— Да не, бабуль, я ничего. Но хоть договорились о чем-то?
— Договорились. А чего у тебя глазки заблестели? Ты хоть знаешь, что тебе нужно будет сделать, что бы она сказала тебе «ДА»?
— Не знаю, бабусь. Просвети?
— Я тебе, охломон, лучше взвару своего налью. И для души и для тела будет полезно!
— А может не надо, бабуль?
— Надо, милок, очень надо. Поверь старой бабке!
Мы все захохотали. Фредерик стоял и недоверчиво смотрел на бабку. Повернулся, посмотрел на Ёрику… жалобно. Она же стояла и виновато улыбалась.
Но я понял, что в свое время бабка Ёрике предсказала, что встретит она принца и влюбится в него по уши. Вот только Ёрика не поверила, однако это случилось. И да! Ёрика влюбилась в принца и готова была отдать ему все, что имела, то есть — саму себя.
Самое главное, принцу большего и не надо было. Он понял, что встретил
И это самое большое счастье! За это стоит драться, пусть даже против всего мира. Наплевать. Я был очень рад за него и за Ёрику, как и за Араторна с Лидией, и даже за Валенсию с Ричардом, пусть она его гнобит. Но это только сейчас. Я знал и другое о Валенсии, что она очень ранимая, что она боится пустить кого-то в свое сердце, но если впустит, то тогда ее любовь будет безгранична, яростна и в тоже время нежна.
Я надеялся, что Ричард даст ей эту любовь. Видно, что на самом деле он — хороший парень. Именно такой и должен был стать мужчиной для моей Валенсии. Я смотрел на них, на моих друзей моего детства и моей юности. И я был за них искренне рад. У меня даже слезы набежали на глаза, но я постарался незаметно смахнуть их, чтобы никто ничего не увидел. Мы ведь одна команда, как говорил дядька! Мы — одна семья!
Пару дней мы двигались строго на запад. Обошли Аквалон по большой дуге. Прошли озеро ундин. Разговаривал с Лолереей. Итог — Марина и Медея пошли в моем войске, полностью вооруженные, плюс две сотни боевых ундин.
После моего разговора с княгиней, ко мне подошла Марина.
— Слав, прости меня за тот разговор!
— За какой, Марина?
— За тот, во дворце. Я же ведь не знала. Я не знала, что ты не виноват. Пойми, для нас с Медеей, ты был воплощением верности и любви. Мы очень любим Эллию. Она наша сестра. Мы очень переживаем за нее. Мы знаем, как она тебя любит. Как переживала за тебя, Слав. А тут такое… Ты целовал другую. Пойми нас.
— Марин. Ты права. Да, я совершил глупость, я знаю. Я себя казнил за это. Но согласись, что то, что она мне сделала, это ведь не справедливо. Я виноват, да. Но ты, поговори со мной! Просто поговори. Просто, поговори… Но это уже не важно, Марина. Совсем не важно. Главное, что бы она была живой. Мне вот это главное.
— Даже если она разделила уже ложе с другим мужчиной?
— Даже если она разделила ложе с другим мужчиной. Мне все равно. Главное, чтобы она была живой, Марина!
— Спасибо, Слав! Все, что я хотела, я услышала.
Она подошла ко мне и поцеловала в щеку. Прижалась, обхватив мою шею руками.
— Спасибо тебе, Слав. — Потом оторвалась. Посмотрела мне в глаза. — Мы с Медеей пойдем с тобой до конца. И не забудь, мы боевые ундины.
— Я это помню.
Еще два дня мы обходили Аквалон по дуге, приближаясь к Конту. За один дневной переход, разведчики донесли, что нам на встречу движется огромный отряд Орды. Мы вышли на исходную.
Впереди нас было огромное поле, окаймленное с разных сторон лесом. Мы знали, что к нам идет войско Орды. Но страха не было. Была злость и ярость. Мы видели, во что превратились деревни и малые городки: в груды развален, в пепел и трупы. Много трупов. Женщин растерзанных, мужчин и детей.